Твой пока дышу (СИ)

– Ниоткуда, – слепит меня своей белозубой улыбкой. – Но, по чести, – Господи, откуда она у него? – сильнее я хочу тебя просто трахнуть, – а, нет, всё ок. – Никакой загадки. А ему я хочу трахнуть мозг. Вынести нахер, чтобы, уёбок такой, понял, как нехорошо поступил, отдав моему братцу флешку.

– Да что там такого на этой флешке, – моя очередь закатывать глаза. – Твои постельные утехи с замужней?

– Вообще-то, да, – снова начинает смеяться, а я сижу истуканом, пытаясь сообразить, серьёзно ли он. – Ты ещё проницательнее, чем рассказывал твой Исаев. Не мне, разумеется, братцу, но я рядышком был, прям как сейчас с тобой. Очень хвалил. Прям взахлёб. Пообещал даже голову открутить, если с твоей хоть волосок упадёт.

Делает крен в сторону и выдёргивает добрый пучок.

– Ай, блин! – пищу, с силой толкая его. – Совсем сдурел?!

– Лучше пусть он грохнет, чем собственный батя, пытаясь остаться на плаву, – путает меня ещё больше, задумчиво разглядывая волоски, зажатые между большим и указательным пальцем.

– Да расскажи ты уже по-человечески! – выпаливаю, не выдержав. – Или иди со своим предложением ко всем чертям! И без тебя могу нервы мужику потрепать, эка невидаль.

– Вот тут соглашусь, – хмыкает, упираясь ладонями в причал за своей спиной. Ну прямо пенсионер на отдыхе. Панаму ему нахлобучить, жилет с миллионом полезных кармашков, да удочку рядом. – Ну, послушай, если интересно. Батя у меня в инженерных войсках служил, а когда с армии пришёл, вдруг выяснилось, что уже папаша. Возложил на меня болт, не в кассу я пришёлся, но, когда оконфузился с взрывчаткой и ему оторвало четыре пальца на правой руке, вдруг понадобился. Мне тогда семь было, что ли. От матери оторвал, а та ватная, пикнуть при нём боялась. В общем, стал я жить с папашей и вникать в тонкости подрывного дела. С мозгами у меня, тут ты удивишься, всё в полном порядке, соображаю весьма недурно, схватываю налету и всё прочее… – демонстративно зеваю, и он начинает смеяться: – Я почти влюбился, продолжай в том же духе.

– Все так говорят, а как до дела доходит… – дую губы, и он пользуется моментом, смачно целуя в них. – Завязывай с этим, вот вообще не до тебя сейчас, – ворчу, снова вытираясь.

– Короче, – вворачивает деловито, опускаясь на локти и подставляя лицо солнцу, – сам не понял, как я начал пахать на своего же отца. Поначалу даже прикольно было, таким крутым себя чувствовал… пока не поймали. Ну, тут батя подсуетился, в психушку меня на два года закрыли, якобы за поджог, но огонь – это всего лишь следствие, как ты понимаешь. О том, что этот самый огонь унёс жизни троих тоже где-то затерялось среди кучи бумаг и отчётов. А там… не тот курорт, на который я мог рассчитывать. Здоровому среди реально больных находиться не просто стрёмно. Опасно. Колпак уезжает только в путь от одной атмосферы, плюс, не всегда удаётся выплюнуть таблетки. Что-то где-то сдвинулось, всё же.

– А говоришь – здоровый, – фыркаю глумливо, на что Глеб с неизменной улыбкой парирует:

– Я сказал, что не болел, а не что абсолютно здоров. Дальше интересно?

– Рассказывай, – разрешаю милостиво.

– Вышел и первым делом послал отца. Он в ответ послал меня, но как бы это выразиться… обратно. Ибо тот факт, что слово «подрыв» заменили словом «поджог», не говорит о том, что всё не изменится. Плюс компромат по другим прегрешениям, подготовился, гандон… а я уже совершеннолетний как бы, такое себе приключение.

– И ты нарыл компромат на него?

– Да кому он на хуй нужен, бандит однорукий, – морщится Глеб с таким отвращением, что я машинально смотрю на свою руку, откуда Паша выколупывал клеща. – Я подрос, возмужал, трахнул жену мэра и записал отличный видосик. И снова послал батю, теперь уже с фанфарами. Объяснять, как ему это не понравилось?

– Перебьюсь, – бурчу себе под нос.

– В общем, дорогуша, твой бывший лишил меня единственного козыря, – завершает свой «трогательный» рассказ, – ибо сто процентов с заказа всегда лучше, чем жалкие двадцать, что он отстёгивал.

– То есть, ты шантажируешь мэра, чтобы не сесть, но продолжаешь заниматься тем, чему обучил отец просто ради выгоды? – уточняю на всякий случай.

– Всяким, – отвечает туманно и с ухмылкой.

– Не псих, – вздыхаю громко, и падаю спиной на причал, чтобы ненароком не оказаться на линии огня.

– Руки за голову! Вы окружены! – орёт кто-то в рупор.

– Огненная, – со странной улыбкой и таким неуместным восхищением шепчет Глеб. – Как ты там сказала? Лучше сдохнуть, чем сидеть.

Дёргается в мою сторону, вряд ли с коварным умыслом, но снайпер, расположившийся на противоположном берегу, которого Глеб, уверена на все сто, заметил, расценил его резкость как угрозу для моей безопасности. Раздался оглушительный выстрел, я зажмурилась и так и лежала, пока не услышала голос Панфилова:

– Всё закончилось, Линда. Я отвезу тебя, для дачи показаний вызовут, но это формальность, микрофон в порядке, мы слышали каждое слово.

– Спасибо, Слав. Но всё только начинается… – вздыхаю, предвкушая нагоняй от Куманова.