Твои Возможности, или Реализация «ТРАНСЕРФИНГА»

«Мои родители были коммунистами, причем убежденными – это значит, что в партию они вступали не для карьеры. Других критериев к началу семидесятых уже не было. Для примера добавлю, что в моей не маленькой семье коммунистами были только они. Точнее, еще был дед по маминой линии, но его исключили из партии, перед тем как «посадить». После реабилитации его восстановили в должности, но коммунистом дед больше быть не хотел, говорил, что не хочет марать ряды партии. Я его совсем не помню, дед Фёдор умер через пару лет после нашего переезда в Молдавию, от еще фронтового ранения. В Сибири остались два маминых брата и бабуля, которая приезжала к нам в гости, и мы вместе ездили к морю. От нее я и узнал свои корни по маминой линии. Мама у меня, человек не разговорчивый и очень строгий, так же, как и папа. Боже, как я воевал с ними в детстве, только из дома убегал раз двадцать. Бабуля Ольга объясняла, что ее дочь в отца, что дед был тоже очень строгий – его предки были на половину из поляков, на половину из казаков. Размяк он только после моего рождения – я был первым внуком и, по словам бабули, очень ему симпатизировал. Дед любил возиться со мной во время занятий родителей-студентов. В пять лет он научил меня играть в шахматы и брал с собой на дворовые турниры. Бабуля тоже была смешанных кровей, по отцу из коренных сибиряков, а мать ее была на половину еврейка, вторая половина – корнями из декабристов, сосланных в Сибирь. Тогда это сильно скрывалось, но перед отъездом в Израиль об этом вспомнили и даже

откапали в архивах документы.

По отцу все было проще, я так же был первым внуком и любимцем, но в семье чистых евреев с Украины, которые относились к ашкеназам – потомкам выходцев из средневековой Германии и восточноевропейских стран. Причем корни бабушки Двойры и деда Давида соединялись на родителях прадедушек и прабабушек, т. е. мои бабушка и дедушка по отцу – были троюродными братом и сестрой. Они с папиной младшей сестрой, продав дом в Житомирской области, переехали в Молдавию – вслед за нами и купили не больной домик в Кишинёве. Это был частный сектор «на Телецентре» в районе ВДНХ, не далеко от Комсомольского озера. Вскоре моя тётка вышла замуж за местного инженера из «энерго-треста», и, со временем, в Молдавию перебрались все родственники по отцу.

Большинство своих школьных каникул я проводил в Кишинёве. Там и произошло моё первое знакомство с еврейской культурой – улица Томская, на которой жили мои дедушка с бабушкой, была заселена еврейскими семьями. Старшее поколение (в основном пенсионеры) регулярно ходили, друг к другу в гости и, так как это были каникулы, брали с собой внуков. В гостях никто и никогда не повышал на шумных деток голос, не заставлял сидеть «ровно» и, боже упаси, ругал за разбитый стакан или измазанную краской штору. По выходным с нами возились взрослые помладше, цепляя нас то на природу, то в кино и самое любимое – на аттракционы. Эти походы сопровождались шутками, рассказами и даже бурными обсуждениями – тема которых зависела от профиля образования или работы «дежурного» родителя или пары. Мне очень симпатизировал уклад еврейской семьи, основанный на умении ценить это понятие – жизнь. И я чувствовал себя её частью, частью еврейского народа с этими тёплыми – до нежных, отношениями между родителями и детьми, которых мне явно не хватало дома.

Я знаю, что родители обожали меня не меньше, но чувства свои, в угоду «социалистических» стереотипов, упорно скрывали. На долю моих родителей-коммунистов выпало быть поколением воспитанным жёсткой системой, за железным занавесом. Это поколение, родители которого боялись вмешиваться в законы воспитания соц. лагеря, познав на собственной шкуре – что значит быть не таким, как все. «Семья

ячейка общества», слышал я с детства, но моя душа не собиралась впихивать себя в какую-то «ячейку». Я рос ребёнком – бунтарем и мне доставалось за это. Особенно жестоко «предки» наказывали меня за обман, который зачастую, был мотивирован «добрыми» помыслами – скрыл вызов родителей в школу, к примеру. Учился я хорошо, а вот поведение, не входило ни в какие «рамки». К пререканиям с преподавательским составом, как попыткой высказать свое мнение, с годами добавились и драки, связанные в основном с моей национальностью.

Еще в начальных классах выяснилось, что в журнале списка учеников, на одной из страниц фигурировала национальность каждого. Этот журнал не всегда находился в руках преподавателя и вскоре я узнал, что являюсь единственным «жидом» в классе. Смысл этого слова я узнал от родителей и воспринимал попытки задиры оскорбить меня, как повод для гордости, за причисления к этому великолепному народу. Но одноклассник не унимался, и после реплики – «убирайся в свой Израиль», и выяснения, что это враждебное нам, капиталистическое государство – он получил по заслугам.