Твоя кровь, мои кости

Он также не помнил, чтобы встречался с Джеймсом Кэмпбеллом, помнил только, что летом тот всегда сопровождал отца в Уиллоу-Хит и всегда, всегда привозил с собой полные карманы конфет. Ириски и мальтезеры, бумажные пакетики с начинкой из желейных конфет и полурастаявшие шоколадные батончики. Они сидели на сумеречном лугу, между ними мерцала золотом банка со светлячками, и ели до тех пор, пока у них не начинали ныть зубы и болеть животы.

— Не приберегай ничего для Уайатт, — говорил Джеймс. — Она весь день вела себя как девчонка.

К тому времени Питер прожил так долго, что уже начал забывать вкус смерти. Отец Уайатт Уэстлок вернулся из города с дипломом колледжа, беременной женой и современным взглядом на ритуальные жертвоприношения. Его самым первым указом на посту управляющего Уиллоу-Хит был положен конец многовековой практике.

— Это варварство, — однажды услышал Питер слова матери Уайатт. Он сидел, запершись в кухонном шкафу, и наблюдал, как они пьют утренний кофе. Печенье, которое он стащил из кладовой, начало крошиться у него в кулаке. — Непоправимо, судя по тому, как здесь все устроено. Я провел всю свою жизнь, наблюдая, как эти глупые старики год за годом обирают этого мальчика. И ради чего?

— Необходимость делает из людей чудовищ, — последовал осторожный ответ матери. — Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что ждет тебя там, в лесу.

— Должен быть лучший способ, — сказал отец. — Он всего лишь ребенок.

— Пока что. — Ложка звякнула о край кружки. — Но он вырастет, если ему позволить. Мне только интересно, во что превратится такой мальчик, после стольких лет мучений.

Хотя к тому времени убийства прекратились, мучительная боль от церемонии осталась. Однажды в летнюю полночь Питер по-прежнему привлекал к себе все взгляды в Уиллоу-Хит. Под наблюдением приближенных патриарха Уэстлока он стал Питером бессмертным: живой иконой и современным чудом. Он лежал, истекая кровью, на алтаре, его плоть затягивалась вокруг ножевой раны, и наблюдал, как взрослые мужчины падают на колени. Он набивал легкие благовониями, его живот был полон огня, и он обещал себе, что однажды воспользуется шансом и вырвется на свободу.

Потому что, как у любого пленника, у него был план побега.

И ключом была Уайатт Уэстлок.

Она выглядела иначе, чем он помнил. Уходя, она была гибкой и беспокойной, ее лицо было покрыто веснушками, как и у Питера. Теперь, в обрамлении изъеденного корнями бетона, она стояла совершенно неподвижно. Ее карие глаза были широко раскрыты и блестели, волосы собраны в клубничный пучок, и она выглядела одновременно очень знакомой и совершенно новой.

— Питер? Твою ж мать.

И вот она уже перед ним… ее прикосновение к его горлу было подобно тлеющему угольку. Неуклюжие пальцы нащупали его сонную артерию и нитевидный пульс, бьющийся под кожей.

— Питер, — повторила она, на этот раз более настойчиво, чем раньше. — Питер, ты меня слышишь?

Она появилась в поле его зрения, и он встретился с ее пронзительным взглядом… взглядом, который он тринадцать бурных лет изо всех сил старался не воспроизводить в своей памяти.

Потому что дело в том, что Питер никогда не хотел, чтобы Уайатт Уэстлок была ему другом.

Он хотел ее смерти.

— Боже. — Теперь она что-то бормотала, паника сбила румянец с ее щек. — С тобой все в порядке? Не отвечай… конечно, ты не в порядке. Это был глупый вопрос, забудь, что я его задала. Мне вызвать полицию? Скорую?

Она выудила телефон из кармана брюк, шаркая ногами по бетону, потом принялась расхаживать вперед-назад. Вперед-назад, вперед-назад, бессвязно бормоча на ходу.

— Да ладно. У меня нет сигнала. Вы что, издеваетесь надо мной? — Она остановилась и вгляделась в темноту, время от времени встречаясь с ним взглядом. — Где ключи? Должны же быть ключи. Они должны быть где-то рядом, верно?

Находясь так близко, он мог видеть, как бьется пульс на ее шее. Кровь Уэстлоков, не пролитая. Наконец-то он нашел выход из этого бесконечного, бессмертного круга. Это было все, о чем он думал почти восемнадцать долгих лет.

— Черт. — Она запустила пальцы в волосы. — Отец Джеймса сказал мне, что дом пустовал с тех пор, как отец попал в хоспис. Зачем ему это говорить? Он что, не знал, что ты здесь? Он сказал мне, что провел последний обход; разве ты не звал на помощь? — Она резко остановилась, вглядываясь в темноту. — Он оставил тебя здесь?

Он сердито посмотрел на нее сверху вниз, стиснув зубы так сильно, что стало больно. Она задавала совсем не те вопросы, беспокоилась совсем не о тех вещах. У них не было времени на расспросы. Только не сейчас, когда дни текли, как вода, а дом вокруг них умирал.

При жизни ее отец был единственным садовником Уиллоу-Хит. Многолетние сады фермы, служившие последним оплотом в борьбе с диким лесом, были единственным, что сдерживало темный мрак леса. С каждым днем, прошедшим со дня смерти ее отца, земля все больше увядала. Если оставить ее без присмотра, вся Уиллоу-Хит вскоре будет поглощена враждебными сорняками. Защита падет, и наступит бесконечная ночь, которая принесет с собой армию существ из глубин.