Твоя половина мира

— Потому, что мы с ним не договорились.

Тиль расстегнул куртку и, сдвинув на столе тарелки, вывалил ворох плоских коробочек — синих с красной полосой и вписанным в нее словом “ВеерехесМп”.

— Это еще зачем? — спросила Элен.

— Жуй. Набей жвачкой карманы и жуй постоянно.

— Собрался глушить форвертс? Как Альберт?

— И как Полушин.

— Надеешься, это нам поможет?

— По крайней мере — это помешает ему.

— А мы?.. Тиль, мы же станем слепыми!

Взяв пульт, он включил монитор и сразу попал на криминальную сводку.

Фотографию показывали хорошую, возможно, самую качественную из всех, что у него были. Портрет двухлетней давности: гладко выбритый подбородок, дорогой костюм, галстук с золотой заколкой. Позже Тиль не фотографировался.

— Ты был таким хлыщом, — фыркнула Элен.

Он встал и подошел к зеркалу.

— Да. Когда-то был...

Намочив голову, Тиль начал изобретать себе новую прическу.

— Тебя все равно опознают. — Не исключено.

— А форвертс предупредит. Если ты его не подавишь.

— Придется, Элен. — Он перестал разглаживать волосы и вскрыл упаковку дипэкзедрина. — Ты не спрашиваешь, как я съездил к Козасу.

— Я пока еще не принимала эту гадость. Скажи, там действительно было страшно?

— Он свернул Козаса в бараний рог. Показал, на что способен. И я подозреваю, это еще не предел. — Тиль протянул ей подушечку. — Элен, если меня застрелят полицейские... это будет малоприятно, но я готов. К этому я готов уже давно. А вот если он заставит тебя...

— Транквилизатор превратит нас в обычных людей. Беспомощных.

— Большинство так и живет, не видя и не слыша. Ничего не ожидая.

— Неправда. Они тоже ждут — следующего часа, следующего дня... Разница в том, что они надеются, а мы знаем наверняка. Никогда бы не подумала, что незнание может чем-то помочь.

Тиль положил ей в ладонь жвачку и сжал пальцы.

— Не помочь, — сказал он. — Спасти.

Максимов

Проплутав по кривым улочкам минут двадцать, автомобиль остановился у трехэтажного кирпичного дома. Спутниковый навигатор не работал даже в Мытищах, таксист в этом районе не ориентировался, а Тиль дорогу не помнил. Подсказать же правильный путь он не мог — правильного пути он не видел. Пошел уже третий час, как Тиль не видел ничего.

— Благодарю. — Он протянул таксисту карточку на имя Вольфа Шнайдера и, приняв ее обратно, согнул в кармане пополам, чтобы случайно не предъявить где-нибудь еще раз. Лишь теперь, потеряв свое основное зрение. Тиль понял всю силу этого слова — “случайно”. Не наткнуться на полицейского, который уже запомнил новую ориентировку, не свернуть в сторону патруля, проверяющего документы, не попасть по-дурацки под машину... Никаких подсказок. В мозгу звенела непривычная пустота. Это чувство было неновым, форвертс пропадал и раньше, но никогда еще Тиль не глушил себя сознательно.

Выбравшись из такси, он кинул в рот новую подушечку дипэкзедрина и направился к дому. От усов и парика он отказался, хотя Элен и настаивала. Из всех средств маскировки Тиль выбрал большие очки — такие же бесполезные, как и любые виды грима. Он покинул отель, когда на улице окончательно стемнело, и, не пройдя квартала, опустил очки в урну.

Взбежав по щербатым ступеням, Тиль встал перед, дверью. На лестнице воняло кошками, стены были плотно расписаны и как будто измазаны жиром. Он поискал звонок, но вспомнил, что дверь у Максимова не запирается, и вошел в длинный сырой коридор. Узкая кишка, вильнув пару раз, оборвалась в сумрачной пещере с грязным непрозрачным окошком и пластиковым столом.

Сергей сидел, подпирая ногой шеренгу пустых пинтовых фляжек. Кроме брюк и рваных тапочек, на нем ничего не было. Кухню продувало несвежим сквозняком — Максимов должен был мерзнуть, но, кажется, не мерз. Он давно перестал обращать внимание на свое тело и к тридцати пяти годам превратился в ветхий кожаный мешок. Скелет и желудок, алчущий водки, — больше от него ничего не осталось.

— Тиль?.. — произнес Сергей, не поднимая глаз.

— Здравствуй, — тихо ответил тот. Максимов подвинул ему стул.

— Что-нибудь принес?

Тиль извлек из-за пазухи квадратную бутыль.

— Сам-то будешь? — спросил Сергей.

— Мне нельзя.

— А-а... Мне можно. Но я потом.

— Серж?.. — недоуменно произнес Тиль.

— Полушина я уже помянул. Не мог за него не выпить. А за Ульриха пить не буду.

Тиль взглянул на старый монитор в углу — вряд ли тот работал.

— Из дома я не выходил сегодня, — сказал Максимов. Тиль не сразу понял, что он имеет в виду. Потом все же сообразил: это был его собственный вопрос. Вопрос, который он только собирался задать.

— “Пушка” с собой? — проронил Максимов.

— Какая еще “пушка”?..

— Ну, пистолет.

— А зачем тебе?

— Мне?.. Мне-то не надо. Это ты... козел нордический... — Он наконец посмотрел Тилю в лицо. И почему-то улыбнулся. — Ты что, братан? Что впереди, видишь? — протянул он, передразнивая.

Тиль вспомнил: то же он спрашивал у Сергея сам. Что впереди, видишь? Спрашивал перед тем, как застрелить, — в форвертс, в вероятном будущем. В воскресенье вечером. Сегодня.

— Давно трезвый?

— Со вчерашнего дня. Сначала думал — допился. А потом...

— Серж, это форвертс.

— Теперь знаю.

— И что у тебя было?