Твоя поневоле

А ведь действительно, его мать умерла не так давно, что он делает здесь? Почему он не оплакивает её в их хоромах на рублёво-успенском шоссе?

Почему он привёз меня сюда именно сейчас? Он ждал, когда не станет матери или…

Поднимаю голову и будто в ледяную стену врезаюсь — таким невозможно холодным кажется его взгляд.

— Как она умерла? Твоя мама.

— Она покончила с собой. Перерезала вены.

Его слова словно неожиданный удар хлыста.

Выдёргиваю из руки катетер и подрываюсь с кровати. Голова немного кружится, я, покачиваясь, кое-как добредаю до окна и прислоняюсь лбом к прохладному стеклу.

В голове лихорадочно крутится мысль, обличить в слова которую очень трудно.

Невозможно.

— Она знала о нас с Мишей?

— Да.

— А видео…

— Нет, его она не смотрела. По крайней мере, мне об этом неизвестно.

Слышу как поскрипывает старое кресло. Он тоже поднялся. Чувствую за спиной едва ощутимое колебание воздуха и исходящие от его тела токи.

Он не трогает меня, просто стоит совсем близко и, несмотря на накалённую обстановку, я ощущаю предательские импульсы. Так происходит всегда, каждый раз, когда он рядом! Его близость похожа на пытку, пострашнее, чем наручники.

Господи, какая поражающая своей жестокостью ирония. Кай сын Игоря. Его плоть и кровь. Миша его брат.

Безумие.

— Мама знала о тебе практически с самого начала, — его голос, тихий, вкрадчивый будто проникает в самую сердцевину гопотоламуса, пробуждая все до единого рецепторы. — Они часто ругались в его кабинете, не особо заморачиваясь, чтобы закрыть за собой дверь. Я тоже уже знал о тебе, видел…

— Умоляю, Кай, пожалуйста… — закрываю глаза и мечтаю, чтобы он отошёл хотя бы на шаг.

— Мама очень любила отца, поэтому в конце концов смирилась, хотя и не простила. Ей приносило невероятные страдания, что у него на стороне есть ребёнок. Наверное, её волновало больше его наличие, а не твоё.

— Почему?

— Потому что она очень хотела ещё детей, бредила этой идеей, но отец был категорически против.

Мои губы трогает едва заметная горькая улыбка. Узнаю Игоря.

— Он и меня не хотел, но увы, я уже родился и обратно было не засунуть.

Кажется, что он тоже невесело усмехнулся, и сквозь толщу накопившихся переживаний я ощущаю, что мне его жаль. Жаль этого невозможно красивого, одарённого и такого одинокого мальчика. Ведь я понятия не имею, какой была его жизнь за двухметровым забором их шикарного особняка. Да я даже не попыталась узнать его лучше, я была зациклена только на себе и на том, что происходит внутри моего микромира.

Я бы могла долго размышлять об этом, но всё стирается, ныряет в небытие, когда он произносит следующее:

— А потом мама узнала, что ждёт ребёнка…



Часть 26

Я резко распахиваю глаза и вглядываюсь в черноту ночи за окном.

Жена Игоря была беременна? Но когда?…

— Как давно это было?

— За несколько недель до её смерти.

Ощущаю, как рот заполняется вязкой слюной. Осознание — острое, тонкое как скальпель хирурга безжалостно вспарывает грудную клетку.

— Подожди. По твоим словам, она мечтала о ребёнке, зачем она тогда… пошла на это, почему…

— Отец заставил её сделать аборт. Насильно. Он просто не оставил ей выбора.

Слова. Всего лишь слова, невесомая оболочка, но что же от них так тяжело дышать?

Ещё совсем недавно я не любила эту женщину, я завидовала ей. Мне казалось, что мы такие разные — как небо и земля, но нет, вышло, у нас было гораздо больше общего. Нас связывал холодный деспотичный тиран, который руководил нами словно марионетками.

Я была на её месте! Но я смогла отстоять своё право стать матерью, а она…

Хотя кто я ему была? Всего лишь отдушина. Упругая задница на подхвате. А она была его женой.

Господи, как же много тайн в чужих монастырях.

— После этого она впала в депрессию, начала пить какие-то антидепрессанты вперемешку с алкоголем. Порой мне казалось, что она сходит с ума, всё повторяла, что тебе он разрешил родить, а ей нет… А потом она просто не выдержала, — он замолкает, и я мысленно прошу его не продолжать. Но он продолжает, смотря перед собой пугающе пустым взглядом: — Я прилетел из Лондона в тот день, заглянул в комнату матери и не нашёл её там. Но дверь ванной была приоткрыта…

Повисла тишина, и мои мысли тоже словно поставили на паузу.

Ничего. Пустота.

Увидеть сыну такое… Господи, Кай, мой сумасшедший снежный мальчик, что тебе пришлось пережить…

— Она винила меня? — нарушаю повисшее молчание и снова закрываю глаза. Зачем, не знаю, и так уже совсем темно и ничерта не видно. Но так словно становится легче.

— Она думала, что отец любил тебя больше.

— Это неправда! — выкрикиваю слишком громко и тут же понижаю тон: — Он никогда меня не любил, я была нужна ему просто… Просто ради развлечения, чтобы было к кому приехать и выпустить пар.

— Я видел.

— Прошу, не начинай! — обернувшись, отпихиваю его от себя и на ватных ногах пересекаю комнату. Потом делаю ещё один бесполезный зигзаг. Так странно находиться здесь неприкованной. Я так ждала этого момента, но сейчас просто не могу найти себе места.