Твоя постоянная (СИ)

Уходить не хочется, поэтому я заставляю себя встать на ноги. От скрипа половиц Саша не просыпается, но начинается ворочаться и постанывать громче. Будто чувствует мой уход и противится ему.

— Тш-ш, спи, — мурлычу негромко, и он успокаивается.

Взглядом проверяю мазь от солнечных ожогов, которая лежит рядом с алоэ. Лучше средств не найти. Сметана, втюхиваемая папой, тут не подойдет. Поэтому я не пожалела и намазала обгоревшую спину Саши жирным слоем.

К утру будет как новенький.

Осторожно выхожу на улицу и вдыхаю прохладный воздух. Он пропитан ароматами лета, цветущего сада, трав и моря. Поднявшийся ветер бросает в лицо влажные вздохи природы, которая так и манит пройтись по узким тропинкам между грядками. Где-то в курятнике шуршат птицы, а вдалеке гремит музыка.

Больше ничего.

Невольно усмехаюсь. Такая тишина для Москвы совсем несвойственна. Я уже отвыкаю от грохота автострад и криков людей по ночам, при этом сильно скучаю по шумной столице. Дома хорошо, но там кипит жизнь.

Всегда. Двадцать четыре на семь.

Там я не чувствую себя беспомощной и бесполезной.

А еще там я забываюсь в работе… От сердечных мук и проблем. Зачем только уехала?

— Мау.

Вздрагиваю, когда неподалеку раздается ненатуральное кошачье мяуканье. Поднимаю взор на забор и чуть не падаю от смеха на землю. Вися поперек туловища на калитке, Дима периодически изображает мартовского и пристально смотрит на меня.

— Что ты делаешь? — со смехом утираю проступившие слезы.

— Мау, — отзывается весело.

— Дима, блин! Разбудишь всех.

— Мау?

— Тихо, сейчас подойду.

— Мау, — выдает удовлетворенно.

Как только подхожу к калитке, он спрыгивает и отступает в сторону. Оглядываюсь на дом, но тишина и темные провалы окон убеждают, что все давно спят. Мне бы тоже не помешало, усталость за день берет свое. Но я все равно выхожу навстречу Диму и получаю в руки охапку свежесобранных подсолнухов.

— Спасибо, — смущенная улыбка трогает губы, а в груди разливается разочарование. Цветы те, мужчина не тот.

Ладно, за неимением лучшего…

— Дракон спит, что ли? — удивляется Дима, прикуривая сигарету.

Отодвигаюсь, машу перед носом ладонью. Горький пепел оседает на языке неприятным привкусом гари, от которого в горле зарождается кашель.

Заметив мое состояние, Дима отходит еще на два шага и выдыхает дым в противоположную сторону.

— Он сгорел, — почему-то считаю своим долгом защитить Сашу. — Весь день с отцом на рынке проторчали, зато товар сбыли.

— У-у-у, московский мажорчик вкусил радость трудобудней обычных смертных.

— Ну, хватит, Дим.

— А ты уже простила, как посмотрю?

Замолкаю, опускаю взгляд на собственные ноги и покрепче прижимаю к себе охапку подсолнухов.

Ответа на вопрос Димы у меня нет. Еще вчера я бы решительно отрицала любые отношения с Сашей, а сегодня не в состоянии даже качнуть головой. Не нахожу слов, путаюсь в мыслях. Перед глазами встает лицо уставшего и изнеможенного бывшего, который старательно помогает отцу таскать всякий хлам из сарая.

Как он выходит из грязной машины за несколько миллионов. Докладывает маме об успехах и хватается продажами на кухне. Игнорирует настойчивую Дульсинею, потом бессовестно сдает ее курам.

Благо, что лысый хахаль этой дамочки пришел в восторг от нашего боевого петуха и даже попросил цыплят на развод. Не потребовал компенсации за сломанный ноготь его женушки. Или любовницы.

— Ладно, не напрягайся, — смягчается Дима, видя, как я колеблюсь. — Понял, что шансов нет, когда он сюда притащился. А ты замерла, как суслик посреди леса.

Надуваюсь, словно шарик, и кошусь на него хмуро.

— Ничего я не замерла!

— Ты себя со стороны просто не видела, — бессовестно ржет.

— Эй.

Стучу кулаком по широкой груди, ойкаю, когда Дима ловит запястье и подносит к губам. Короткий поцелуй обжигает кожу, но сердце бьется все так же ровно. Никаких скачков пульса, никакого возбуждения.

Дима красивый, умный, веселый.

Высокий, мускулистый, светлый шатен с выгоревшими прядями и самыми синими в мире глазами. Мне с ним интересно разговаривать обо всем на свете. Да и помолчать тоже приятно, поскольку он не лезет в личное пространство без надобности.

Почему же я ничего к нему не чувствую? Ни капельки эмоции, кроме банальной симпатии?

— Ладно, все нормально, — зевает Дима, потягивается и хрустит шеей. — Переживу.

— Прости, — говорю искренне, обнимаю покрепче букет. — Мне жаль.

— Но от желания немного подергать дракона за хвост ты меня не удержишь.

— В смысле?

В свете единственного фонаря замечаю его дьявольскую ухмылку и невольно ежусь.

— Слышь, Марин, твоему папе помощничек по огороду не нужен?

Глава 75. Саша

Какого хуя?

Челюсть с хрустом летит на землю, гнев колом впивается в мозжечок.

— Артем Денисович, так нормально? — восклицает белозубый ублюдок, затем утирает пот со лба.

Это что, блядь, за покушение на мою территорию?

Наглое вторжение во время здорового сна. В войну так не поступают!

Но кабанчику закон не писан. Он опирается на лопату, играет мускулами, подмигивает лежащей на гамаке Марине и посылает ей воздушный поцелуй.