Твоя звезда

– Вот ты жадный какой, Степка, а! – засмеялась Генриетта. – Вася, поверни камеру левую, не то берет, не видишь? Угол лезет в кадр. Сколько заплатят… Сколько ты затребуешь у пожилой женщины, на которой дом, собаки, старая мать, дети, внуки… которая всем везде должна, сколько ты с такой женщины несчастной затребуешь? Десять тысяч мало тебе? – резко понизив голос, добавила она.

– Десять вы хотели вообще-то накинуть… – заметил Степа.

– Да? Ну, конечно. Десять накинуть на пять. Пятнашка – окончательная сумма.

– Нет таких цен, – не очень уверенно сказал Степа. Он на самом деле не знал, сколько сейчас может стоить фотосессия со знаменитостью. А главное – не знал, знаменитость ли он до сих пор. Не все же его теперь узнают.

– Товар – деньги – товар, Степик, – хмыкнула Генриетта. – Каков товар, такие деньги. Лейла ведь за тебя не как за Михальского заплатит. Это за него она готова была выложить… А за тебя – не-а. Так что считай мне тебе не из чего платить. Разве что из собственного кармана.

Степа понял, что Генриетту не переговорить. И еще вспомнил, кстати, что у него остались семь тысяч, точнее, шесть, на тысячу они уже купили еды. И машину надо каждые двести километров заправлять. На машине без бензина не поедешь.

– Хорошо. Ладно.

Степа кивнул, взял у Генриетту щетку, причесал волосы, она подпудрила ему лицо, взъерошила волосы, хотела подрисовать тени, но Степа отвел ее руку.

– Нет, я не крашу глаза на съемки.

– И не крась! – усмехнулась Генриетта. – Ну как же ты хорош! Не знаю, почему тебя больше не снимают. Ну и ладно, что ты зануда в жизни. Тетки только на тебя бежали бы смотреть телевизор. Особенно бабушки. У меня самой мама, когда была жива… – Генриетта прикусила язык, быстро взглянула на Степу.

Тот молча посмотрел на нее и пошел на площадку, где сидела Лейла на ядовито-зеленом фоне. Гоша неожиданно встал и подошел к нему.

– Мальчик, иди отсюда, – лениво бросила ему Лейла и с интересом стала вблизи рассматривать Степу. – У тебя разве дети есть? Я сейчас искала в Википедии, написано, что ты не женат и детей нет.

– Нет. – Степа взял за плечи Гошу. – Что ты хотел?

– Ты, чо, мой папа?

– Я тебе потом всё скажу. Посиди. Я работаю.

– Кем?

– Что кем? Артистом. Посмотри, как съемки происходят.

Гоша скривился.

– Это тупо. Я видел по телевизору. Не хочу.

– Молодец, молодец… – Генриетта покопалась в огромном меховом кармане, пришитом на длинный свитер, и достала оттуда еще две конфеты. – Иди поешь, мальчик. Степик, поближе к Лейле сядь, посвободнее, что ты как студент-первокурсник… Приляг у ее ног… Так, снимаем… Вася, тень – не видишь, нос удлиняет ей… И лицо плоское… Мальчики, почему тень, откуда? Что со второй камерой? Там тоже тень… Что со светом у нас? Зонтик подвинь, тени у вас! Правьте, быстро!.. Лейла, зайка, вы не крутитесь, ровненько посидите… Ага, вот теперь крутитесь как хотите… Степик, обними девушку, на ухо что-то шепчи… Так… поменяем мизансцену… Вася, давай двигай экран…

Степа поднял голову и увидел, что теперь на стене за ними – яркий и совершенно живой видеофон. Плещется бирюзовая вода, летают чайки, белоснежная пена набегающей волны…

– Круто… – прокомментировал Гоша.

– Так, Степик… борцовочку, как договорились, скидываешь… Лейла, что вы хотели поменять из одежды, пожалуйста…

– Я не договаривался снимать одежду… – попробовал поспорить Степа.

– Да какая это одежда!.. – замахала на него руками Генриетта. – Что это за одежда? Ерунда какая-то… Тряпочка… Давай-давай… – Она сама подошла к нему и стала задирать борцовку. – Тело-то тело… Рекламировать тебе надо протеиновые батончики… Хочешь, кстати, тут ребята искали фактурного парня, незамыленного… – Генриетта, приговаривая, всё тянула и тянула Степину майку. – Да что ты, как девка, честное слово! Я же не трусы тебя прошу снять… Давай раздевайся! А то ни копейки не получишь…

Степа обернулся на Гошу, во все глаза глядевшего теперь на то, что происходило на площадке. Как потасовка наметилась, тот сразу заинтересовался.

Генриетта, почувствовав Степину неуверенность, продолжила:

– Конечно, что же так людей обманывать? Говорил – буду сниматься, буду, а режиссер ему задание дает – он на попятную. Вот скажу – целуй Лейлу и поцелуешь. Не заплачу иначе. Всё, разговор короткий. – Генриетта еще больше вздыбила свои волосы, рыжеватые, с легкой проседью, когда-то крашенные в перечно-красный, который остался теперь только на концах неровными прядками.

– Странный разговор, – пробормотал Степа, чувствуя себя крайне неловко. – И съемки странные…

Лейла, снимавшая себя и Степу на телефон на новом фоне, который появился за ее спиной – темное небо, море, словно подсвеченное изнутри, мерцающие фонарики огней вдали, – вопросительно посмотрела на него и покривилась.

– Не страннее, чем у других! – ухмыльнулась Генриетта. – Садись теперь слева, колени убери куда-нибудь… Так вот, да. И обнимай Лейлу. Волосы ей поправляй. Красиво, да. Так, со звуком попробуем. Лишних звуков никаких не надо сейчас. Не вякаем, не шуршим. Тишина!

Лейла кивнула и поставила на специально заготовленную подставку айфон.