Твоя звезда

Гул вертолетов стал удаляться, а через минуту опять усилился.

– Что такое? – Семен встал с постели и, покряхтывая, тоже вышел на крыльцо. – Возвращаются! Чтоб их разорвало… Ну что, Степан, готовься к бою. Винтовка у меня есть, заряженная боевыми. Решайся: или ты остаешься и становишься участником вооруженного восстания против существующей ныне антинародной власти, или ты идешь домой и рассказываешь людям, что Семен Калашников погиб на боевом посту, защищая идеалы коммунизма.

– Вы не погибли еще и… вообще не погибнете! – не очень твердо сказал Степан.

– Ладно! Что ты сам-то решил?

Степа посмотрел на Семена. Крепкий старик, уверен в своей правоте. А он, Степа, в чем уверен он? Не время сейчас для таких размышлений, конечно, а как их остановишь? Если голова, которая не работала у него почти тридцать лет, вдруг стала включаться в автономном режиме, когда ты сам совершенно не готов ни к каким глубоким размышлениям о жизни. А голова в этот момент думает, анализирует, пытается, точнее, с непривычки это не очень хорошо получается, мучительно, со скрипом…

Степа не нашелся что ответить Семену. А что он может решить? Когда жизнь всё решает за него. Он пока еще ничего в своей жизни сам не решал, получается.

Вертолеты на их глазах покружили над лесом и стали снижаться, довольно близко.

– Куда ж это они решили сесть? – удивился Семен. – Прямо в лес, что ли? Нашли, значит, рассмотрели что-то сверху, какую-то лужайку. Вертолеты у них, у сволочей, такие… Куда хочешь сядут… Так, ну, занимай боевую позицию у окна, дам тебе вторую винтовку. Она, правда, только чтобы попугать. Винтовку из окна, значит, высунешь, а сам спрячешься. Ясно? Главное, чтобы они сразу огнеметами не стали палить…

Степа с сомнением слушал Семена. Огнеметы… Старик серьезно говорит? Откуда у губернаторши огнеметы? Не армия же у нее своя…

– Может, как-то мирно побеседовать?

– Бой до конца! – твердо произнес Семен.

– Если удастся договориться, то еще есть шансы продолжить вашу борьбу.

– Ишь ты какой! – ухмыльнулся Семен. – А если сегодня погибнуть, то все будут знать, что за правое дело и помереть не жалко!

– Сколько людей погибло в свое время за правое дело, кто их теперь помнит!.. – проговорил Степа, сам себе удивляясь. Он ли это говорит? Что-то растормошил в нем Семен, что-то спящее, о существовании чего он и сам не догадывался.

Семен искоса посмотрел на Степу.

– Ты не такой дурак, каким кажешься. Значит, не хочешь погибать?

Степа пожал плечами:

– И не хочу, у меня мать есть, и смысла никакого не вижу. Постреляют нас, как бездомных собак, даже закапывать не будут, сожгут. Бензином обольют дом и сожгут всё разом. Раз всё так серьезно, как вы говорите. И никто никогда ничего не узнает. Да, я считаю, что сначала нужно поговорить.

– Считает он!.. – проворчал Семен. – Ладно, мне погибать не страшно. А тебя жалко. Правда, молодой. Что ты со мной зазря погибнешь тут!

– Я не думаю, что кроме вас кто-то стрелять вообще собирается, – негромко сказал Степа, видя, как у ворот появилась большая группа людей.

Ему показалось, что вдали маячили военные. Ближе к воротам подошли несколько хорошо тренированных парней в одинаковых темно-серых костюмах, несколько людей явно из администрации и одна женщина, значит, сама губернаторша. Семен ее описал, но он не сказал только, что она… красавица. Грубоватая, высокая, огромная, но красавица. В возрасте, с большим плотным телом, красивая, даже шикарная женщина. Семен-то описывал усы и грубые ноги-руки…

– Что смотришь? – прищурился Семен. – Уже сдаваться намылился?

– Никто нас в плен пока не берет, некому сдаваться, – ответил Степа, глядя, как губернаторша что-то сказала тем, кто ее сопровождал. Кто-то из охраны выстрелил вверх.

– Я ж тебе сказал – Массачусетс он и есть, – усмехнулся Семен. – А ты не веришь! Вот так они разговор начинают.

– Ладно, – вздохнул Степа и, не обращая внимания на возражения Семена, вышел во двор на крыльцо, поднял руки – не вверх, как делают, когда сдаются, ведь не сдаваться же он вышел, на самом деле! – а вперед, как делает, скажем, папа римский, когда выходит к своей пастве.

Степа видел, как застыла губернаторша.

– Ну-ка, – махнула она рукой, не оборачиваясь, своим помощникам и прихвостням, – оружие опустить!.. Ты кто?! – крикнула она сочным, низким голосом. – Ты Калашников?! Ты что ж такой красивый, Калашников, а дурак полный?!

Мужчина в красной дутой куртке что-то сказал ей. Губернаторша засмеялась, кивнула и крикнула:

– Ворота открой, чтобы мои ребята не ломились! И хозяина позови!.. – Каждое ее слово разносилось, как будто она говорила в рупор.

Семен уже сам вышел на крыльцо.

– Здесь я!

Степа обернулся к Семену.

– Я открою ворота?

– Еще чего!.. Чтобы они ворвались и тут мне всё потоптали?

– А лучше, если они сломают ворота?

– Я врага сам в свой дом не пущу! – не очень твердо заявил Семен.

– Можно мне с председателем Семеновской республики поговорить?! – крикнула губернаторша. – Отзовись!

– Здесь я!.. Чего орать-то так… – негромко ответил Семен. – Говори! – крикнул он.