Твоя звезда

Был даже и влюбленный в Степу педагог, который вел у них два года общеобразовательный предмет. Педагог тоже обхаживал Степу, оставлял его после семинаров на душевные разговоры, приглашал в поездки по Золотому кольцу и в подмосковное шале с баней и, разочаровавшись Степиными отказами, холодностью и неприступностью, поставил ему на экзамене тройку, лишив стипендии на семестр. Но поставил же…

– Ты такой красивый, Степка, – сказала напоследок ему Вера, единственная девушка, с которой он хотел бы жить, просыпаться рядом с ней утром, мечтать о детях, путешествовать.

С ее лба он сдувал легкую светлую челку, Веру можно было взять на руки, не ощущая ее веса – в ней не было веса, один свет, нежность, тонкий сладкий запах земляники. Таких духов нет, невозможно сделать такие духи. Так может пахнуть только нежная, чистая, девичья кожа.

– Красивый. А что мне с твоей красотой делать? С лица воды не пить… – Сказала и ушла.

Степа не стал ее останавливать, потому что Вера уже один раз уходила от него, но вернулась. И теперь он думал, что пройдет неделя, другая, может быть, месяц, и она соскучится, потому что она точно его любила не меньше, чем он ее. Но через месяц Вера, художница по костюмам, окончившая в прошлом году институт, вышла замуж за молодого продюсера, армянина, уже участвовавшего в выпуске нескольких телевизионных сериалов и теперь организовавшего свою собственную продюсерскую компанию.

Для Степы Верино замужество оказалось последней каплей. После этого он стал каждый день покупать вино – деньги на вино и закуску у него еще оставались. И пытался напиваться. Первые дни это было даже весело. Степа включал телевизор, разговаривал с телеведущими, потом подступала горечь, тоска, он оставлял включенным телевизор, а сам засыпал, и ему казалось, что в квартире много народу, кто-то смеется, кто-то громко говорит, спорит… Но дней через семь-восемь организм его сказал: «Хватит!» И весело от вина ему больше не было никогда. Сразу накатывались тоска, ужас, чем больше он пил, тем тоскливее и безвыходнее представлялась ему его жизнь.

Степа пытался менять напитки. Коньяк – не помогал. Пять минут тепло, вот-вот наступает хорошее настроение и… всё. Слезы и тоска. Вино – тем более. Сколько его надо выпить, чтобы упасть в крепкий, долгий сон, из которого так мучительно выбираться на белый свет. Водка – болит от нее желудок. Степа пробовал есть, заедать плотной закуской, но вместо опьянения и забытья его тошнило, и потом долго болела печень. Степа вспомнил, как в общежитии парни делали «ёрш», мешали пиво и водку, это очень быстро действовало. На него тоже быстро подействовало, только в другом смысле. Ему стало так плохо, что неделю пришлось не пить вообще ничего.

– Зачем ты пьешь? – вдруг спросила его сегодня та самая соседка, которая живет с сыном и которую зовут, как и его любимую девушку, Верой.

Степа и внимание обратил на нее первый раз, когда услышал, как консьержка окликнула ее по имени-отчеству. Вера Артемьевна… Плотное, теплое, изящное имя, как шарфы, которыми она оборачивает свою нежную длинную шею…

– Так зачем?

От этого вопроса Степа очень растерялся. Откуда она может знать, что он пьет? Он же пьяный по подъезду не ходит, окурки не собирает, он по-прежнему хорошо одет, из окна песни не орет. Когда пьяный, то просто плачет дома, и всё.

Степа не нашелся что сказать.

– Ведь это ты снимался в «Игре»?

Степа кивнул.

– Да? Непохоже. Там совсем другой человек.

– Меня там в шатена покрасили… – пробормотал Степа.

– Да дело не в шатене…

Соседка с такой жалостью посмотрела на него, что Степе стало не по себе. Это не очень приятное ощущение. Красивая, тонконогая, с высокой грудью, так хорошо говорит, приятное свежее лицо, и смотрит на тебя с жалостью…

– У него уши торчат! – громким шепотом объяснил ей сын, который на секунду оторвался от телефона. – А в фильме не торчат!

Степа улыбнулся.

– Да. В этом дело.

Соседка тоже улыбнулась, но как-то непонятно, тоже как будто с жалостью.

– Ну, если только в этом… А что пьешь-то?

– Разное… – пробормотал Степа, готовый провалиться сквозь землю. И как назло лифт никак не идет…

– Нет! – засмеялась соседка, и Степа даже засмотрелся, какая у нее красивая улыбка. – Я имею в виду – почему пьешь? Прости, конечно, за такой вопрос.

Степа не знал, как к ней обращаться – на вид ей лет как ему… Двадцать семь, двадцать восемь… Но тыкать как-то неловко. А она разговаривает с ним на «ты», но не как с другом, а как разговаривают с собакой или, на худой конец, врач с пациентом… Может быть, она врач и привыкла так общаться?

Степа от неловкости лишь махнул рукой и вышел из подъезда, благо рядом с дверью лифта был и черный ход. Когда дверь уже почти закрылась, Степа обернулся и сказал Вере:

– Это не я.

– Нет? – засмеялась соседка. – А все говорят, что ты.

– Нет, – покачал головой Степа. – Точно не я. Не я снимался. Просто похож.