Твоя звезда

Что было в те полторы недели, которые, как выяснилось, прошли, Степа не помнил. На столе стояли коробки с открытой и недоеденной едой, валялись бумажки, на которых были записаны телефоны помрежей, ассистентов, названия каких-то компаний, адреса: значит, он кому-то звонил, с кем-то говорил, ни одного человека он не помнит и не знает, ездил ли он куда-то на пробы – тоже не помнит… Потом уже Степа прочитал инструкцию к лекарству, там было написано: по четвертинке раз в день, утром, а в острых случаях – до трех раз в день. Он же сразу выпил четыре… И Вера, оказывается, к нему не приходила. Была в это время далеко-далеко, на теплых островах, писала ему оттуда, посылала свои фотографии. Зачем? Чтобы лишний раз напомнить ему, что у него ничего в жизни не получилось? Откуда тогда взялись эти таблетки?

Степа сходил к врачу в платную поликлинику, тот посоветовал ему съездить куда-нибудь отдохнуть, лучше – в специализированное заведение, где лечат нервы, объяснив Степе, что у него было выпадение памяти, это бывает от передозировки некоторыми лекарствами, и что ему очень повезло, что он вообще проснулся и что у него нормально работают все органы после такого длительного сна – язык не заплетается больше обычного, ноги-руки двигаются, аппетит в норме.

Выйдя из поликлиники, Степа выбросил направление на исследование головного мозга, которое выписал ему врач, и сфотографировал объявление «Приглашаются официанты». Решил – пойдет временно на работу, чтобы не сидеть дома в ожидании приглашения на съемки, набиваться самому – себе во вред, чем больше набиваешься, тем хуже к тебе относятся. Звезды не набиваются, их уговаривают. А бывшая звезда, которая звонит и интересуется, нет ли для него роли…

Степа в тот же день поехал устраиваться в ресторан. Это оказался открытый летний павильон в парке, на набережной, больше похожий на южное кафе. Директор ресторана, взглянув на Степу, только хмыкнул: «Цирк, что ли? Со съемочной группой приехал? Репортаж скрытой камерой снимаете?» «Да почему?.. Я один…». «Ладно, садись, выпьем». Степе так и не удалось объяснить директору, что ему на самом деле нужно где-то работать. Деньги у него тогда еще оставались, он их особенно не считал – были и были. Что считать, если они есть, на жизнь хватает.

– Степа… – Елизавета улыбалась и внимательно смотрела на него. – С тобой всё хорошо?

Степа тряхнул головой.

– Да, прости, задумался. Как-то всё…

– Как? Когда-то нужно это понять, тебе самому.

– Ощущение, что я несусь в потоке, не понимая, куда и зачем, – произнес Степа, сам себе удивляясь. Неужели это он говорит? Неужели то, что его мучает, можно все-таки выразить словами, понятными другим людям? Елизавета вроде внимательно слушает, не смеется, не отмахивается, не говорит: «Да брось! Ерунда какая!..» – Не могу вырваться из него, – продолжил Степа. – Не знаю, как попал в него, не знаю, куда несусь. Вот так как-то…

– Ты просто… – начала Елизавета и замолчала, потому что вернулась Катя.

Девушка переоделась, спустилась в светло-голубых джинсах и белой рубашке. Степа засмотрелся на нее. Вот это да. Что-то удивительное было в этой девушке, от чего отступали темные мысли, а внутри все начинало приятно теплеть и волноваться. И даже не скажешь – что.

Катя села напротив Степы, чуть ближе к матери.

– Расскажи хотя бы, Кать, чем сейчас занимаешься. Всё обещала: приеду, расскажу. Степа, она учится в Москве, денег у меня почти не берет! Представляешь? Дочка губернатора ездит на метро и живет в общежитии в Москве. Не хочет по-другому. Другие дети на спортивных авто гоняют и деньгами родительскими сорят…

– Мам… – Девушка остановила Елизавету. – Не начинай сразу про других «детей», ненавижу эти сравнения, и про деньги – пожалуйста! У меня всё хорошо. Я нашла нестыдный способ зарабатывать своим умом. И еще я не поддаюсь истерии потребления, поэтому мне нужно гораздо меньше денег, чем многим моим ровесницам. От общежития я, кстати, устала. Недавно сняла комнату в Дедовске. Приезжай в гости. Прилетай на белом вертолете с охраной.

Степа со всё возрастающим интересом слушал Катю.

– Ладно! – махнула рукой Елизавета. – Прилечу, если надо будет. Я понимаю, Катя, что это позиция. И уважаю тебя. Ну, а дальше что?

Степа увидел, как за дверью показалась женщина в темно-синем платье и белом фартуке, у нее в руках была небольшая кастрюля. И тут же спряталась.

Елизавета быстро встала, прошла к двери, принесла кастрюльку с кашей, положила Кате, Степе и себе. Катя оглянулась.

– А где ты кашу взяла?

– Сама каша прибежала! – засмеялась Елизавета.

– Мам, мы же договаривались…

– Катя, не будь совсем уже экстремисткой, пожалуйста. Я не могу без помощников, я работаю по двенадцать часов в сутки.

– Много наработала, мам? – Катя отложила ложку.

– Я не буду с тобой ругаться, дочка. – Елизавета, только что севшая, снова встала и подошла к Кате, обняла ее, несмотря на то, что та пыталась уклониться.

Степа с интересом и некоторой неловкостью наблюдал за матерью и дочерью. Он услышал в кармане сигнал телефона.