Твокер. Иронические рассказы из жизни офицера. Книга 1

Удобно развалившись на железных солдатских кроватях, мы начали накопление нужной информации о будущей службе. Это должно было скорее помочь нам начать ориентироваться в незнакомой стране.

То, что мы в душе еще не привыкли считать себя полноценными офицерами, помогло нам легко смириться, в принципе, с обидным фактом, что в Гарнизонный Дом Офицеров нам, молодым офицерам, путь закрыт. Причина проста и непонятна одновременно: вход в САПОГАХ в Гарнизонный Дом Офицеров для офицеров был запрещен. Посещать сиё чисто военное заведение разрешено только в туфлях. Оказывается, наши сапоги могут повредить антикварный паркет.

Так как мы, недавние курсанты, не могли представить себя в туфлях, то и Дом Офицеров нас перестал интересовать. Сейчас бы мы сказали: «и не нужен нам такой Дом офицеров – 2»

На пересыльном пункте мы смогли, наконец, поменять свои заветные тридцать рублей на девяносто марок, и почувствовать себя немного финансовыми воротилами и валютными аферистами одновременно. Это позволило нам совершить пешую ознакомительную экскурсию по городу и его окрестностям.

Сейчас редко, кто вспомнит о том, что у каждого, кто пересекал священные рубежи нашей Родины, при себе обязательно были, разрешенные для обмена, тридцать рублей и, разрешенные для провоза, две бутылки водки.

Хорошо, что нас тогда не пустили в Дом Офицеров, а то к утру у нас бы закончились бы и деньги, и водка.

Воскресный день я, с Александром Исаковым, с которым учился в одном взводе, посвятили посещению Бухенвальда. Совершив пешую прогулку по дороге, мощенной камнем, мы осмотрели Мемориальный комплекс, устроенный на месте бывшего лагеря Смерти. Удивительно, как немцы умудряются даже тюрьмы делать маленькими, чистенькими и аккуратными. Но от этого тюрьма лучше не становится. При этом забор ограждения из колючей проволоки содержится в образцовом состоянии. словно установили его на прошлой неделе.

На обратном пути, в ходе беседы, мы были вынуждены честно признаться себе, что ничего не знаем о творчестве Шиллера, о котором здесь так много говорят. В конце концов, он сам виноват. Мог бы, и написать, что-нибудь стоящее, и на русском языке.

В понедельник утром, нас за пять минут распределили по воинским частям и отправили на вокзал. Нам с Исаковым выпало служить в прославленной 39 гвардейской дивизии, но в разных полках. Санёк попал в полк на БМП (боевых машинах пехоты), расквартированный в городе Гота, а я в полк на БТР (бронетранспортёрах) в городе Ордруф. Доехав до города Гота, мы с Саньком расстались на вокзале. Он направился к себе в полк, а мне на пригородном поезде предстояло добираться дальше. Маленький поезд из двух вагончиков домчал меня до станции назначения. Почти треть пассажиров поезда составляли мои будущие однополчане и члены их семей. В непринужденной беседе я узнал многое о месте своей службы. Думаю, что город Ордруф заслуживает отдельного рассказа, и к нему я еще вернусь.

Переночевав в офицерской гостинице, где я познакомился с братьями Петрохалко, выпускниками нашего училища, и где я смог распаковав свои чемоданы, подготовить парадную форму для представления своему командиру полка. Вообще парадную форму большинство офицеров надевают только при переводе из части в часть. Лично мне парадная форма пригодилась за всю службу всего раз десять. А сколько ненужных хлопот! Но не будем осуждать традиции.

В строевом отделе штаба дивизии у меня поинтересовались только одним вопросом – партийностью. Узнав, что я член партии, меня, тут же направили в пятую мотострелковую роту, где не хватало коммунистов, для создания полноценной первичной партийной организации.

Как Колобок, побывав поочерёдно у всех своих начальников, я прикатился, наконец, ко входу в свою роту, с которой меня на ближайшее время связала военная служба.

Глава 2 «Последний призыв»

В те годы в ГСВГ, в порядке эксперимента, широко разрекламированного в войсках, комплектование рот проводилось по призывам. Это значит, что в роте служили солдаты одного периода службы. Хорошо это или плохо, мы ещё не знали, но нам чертовски не хотелось попасть в роту, где служат одни «дембеля». Одна мысль о подобной перспективе холодила сердце.

В роту меня привел зампотех батальона, он, в это время, оставался за комбата. Навстречу нам из казармы вылетел командир роты, невысокий старший лейтенант и, не скрывая радости, чуть не бросился мне на шею. Свой бурный восторг, он смущенно объяснял тем, что в роте кроме него и старшины, уже два месяца нет ни одного командира взвода. Все уехали по замене. Но для меня истинная причина его радости была очевидна. Каждому командиру роты хотелось бы заполучить в роту выпускника лучшего училища на свете – Ташкентского пехотного (ТВОКУ). Кстати сказать, командир роты, в своё время, окончил Алма-атинское училище. И, значит, он был мне почти земляк и не мог не знать о достоинствах нашей славной туркестанской «Кузницы офицерских кадров».