Творчество вечной жизни

Его строгость и внимательность в отборе учеников была крайне велика. Порой я задавался вопросом о том, насколько оправданна была подобная строгость. У каждого духовного учителя есть своя миссия в этом мире и свой стиль работы, поэтому я перестал пытаться искать причины столь жёсткого отбора учеников. Я начал воспринимать Йоги Рамаяха таким, каким он был, подобный подход был самым правильным.

Йоги Рамаях делал в жизни то, что должен был делать. Постепенно я смог осознать, что мне несказанно повезло, ибо я не только смог встретить столь уникального гуру, но и пройти под его руководством полный курс практик крийя-йоги.

Постоянно в ашраме жило от трех до пяти человек, расписания занятий не было. Ежедневная жизнь в ашраме протекала в спокойном ритме: работы по хозяйству, общение с учителем и практика медитации.

Йоги Рамаях был семейным человеком, к тому времени, когда я общался с ним, его трое детей были уже взрослыми, двое сыновей жили в Америке, а дочь в Австралии. Дети редко приезжали к нему в Индию, однако Йоги Рамаях ежегодно посещал своих детей в Америке и Австралии.

Йоги Рамаях активно занимался сельскохозяйственным бизнесом, его жизнь гармонично соединяла ведение большого хозяйства с практиками йоги и медитации. В течение дня я сопровождал Йоги Рамаяха во время его посещений рисовых полей, где он проверял, как происходит сбор урожая, после этого мы ехали в медицинский колледж, которым он руководил.

Йоги Рамаях внимательно следил за ходом занятий, знал по именам каждого студента и лично принимал экзамены. К вечеру мы могли отправиться на встречу с местными фермерами или в офис юриста.

День был насыщен делами и встречами. Иногда Йоги Рамаях посещал нотариуса, где его принимали как уважаемого клиента, иногда по вечерам мы отправлялись на переговоры с местными представителями касты четтияров, к которой принадлежал и сам Рамаях. Подобные переговоры мало походили на привычные для западной цивилизации встречи по бизнесу. Четтияры могли собраться у кого-то в особняке или в ресторане, они, развалившись, сидели на старинных плетёных креслах или возлежали на диванах, некоторые пили чай с молоком. Со стороны их общение больше походило на скандал, они активно жестикулировали и часто говорили на повышенных тонах. Я не мог понимать содержания разговора, потому что они всегда говорили на тамильском языке. Присутствуя на таких встречах, я немного беспокоился, мне казалось, что они конфликтуют и в любой момент может начаться стычка, но потом понял, что это всего лишь слишком эмоциональный южноиндийский стиль общения.

Во время обычного круговорота ежедневной рутины мы часто заезжали в соседний храм бога Шивы, практиковали там медитацию и мантры.

Пару раз в неделю мы отправлялись на базар для того, чтобы купить овощи. Йоги Рамаях выращивал рис на своих полях, а овощи он покупал на базаре. Он всегда самостоятельно покупал все продукты, чаще это происходило уже совсем поздно вечером, когда жара спадала и можно было спокойно пройтись по торговым рядам.

Восточный базар потрясал своим изобилием и разнообразием, торговцы овощами и фруктами начинали свою работу с восходом солнца и расходились ближе к полуночи. Основной наплыв покупателей был с утра и после захода солнца. К вечеру дневная жара спадала, и это было временем, когда можно было спокойно пройтись по торговым рядам.

Йоги Рамаях шёл уверенной походкой между торговыми рядами, иногда останавливался, тщательно выбирая овощи, всегда жёстко торговался и требовал скидки. Я медленно плёлся за ним, неся на плечах тяжеленную сумку.

Меня удивляло то, что он с высокой степенью концентрации относился ко всему. Йоги Рамаях внимательно поштучно выбирал овощи и фрукты, просматривая каждый помидор и огурец, он также внимательно следил за ходом образования каждого студента своего медицинского колледжа. Йоги Рамаях был осознан в каждом моменте своего бытия, казалось, что любое, даже самое мелкое событие воспринималось им как существенное и становилось настоящей практикой медитации. В таком неспешном ритме проходили долгие и счастливые месяцы в ашраме.

В самый неподходящий момент Йоги Рамаях мог начать рассказывать про Махаватара Бабаджи и других махатм, а также мог спонтанно прокомментировать ведические тексты или ответить на вопросы по практикам медитации крийя-йоги. Он редко отвечал на вопросы учеников в удобное время, например когда мы спокойно сидели в ашраме. Наиболее интересные беседы происходили где-то в дороге, казалось бы, в наиболее неподходящей обстановке.