Творения

5. Откуда становится ясным, что он хотел восславить либо Пифагора, который, как я говорил,[323] первым назвал себя философом, либо Фалеса Милетского, который, как говорят, первым начал рассуждать о природе вещей. 6. И вот пока он пытался превознести человека, принизил саму мудрость. Конечно, она не является великой, если могла быть открыта человеком. 7. Но, может быть, он говорит, что мудрость дана человеку «в качестве милости», как поэт? Однако и тот превосходный оратор, тот великий философ [т. е. Цицерон], — я не говорю уже о греках, легкомыслие которых он постоянно порицает и все же следует им, — мудрость, которую называет то даром, то изобретением богов, славит в поэтической манере.[324] 8. Он тяжело переживает, что были некоторые люди, которые хулили философию. «Неужели, — говорит он; — кто‑то дерзнет порицать родительницу жизни, опозорить себя матереубийством и оказаться столь неблагодарным?»[325] 9. Стало быть, мы, Марк Туллий, матереубийцы, и, по — твоему, нас следует зашить в мешок на том основании, что мы не считаем философию родительницей жизни? 10. Может быть, это ты оказался весьма неблагодарен в отношении Бога? Не в отношении того, чью статую, сидящую в Капитолии, ты почитаешь, а Того, Который сотворил мир и создал человека, Того, Кто среди прочих Своих небесных милостей даровал также и мудрость. Ты зовешь философию наставницей добродетели и родительницей жизни, которую если бы кто‑то достиг, оказался бы еще более растерян, чем прежде. 11. В самом деле, в какой добродетели она наставница? Какова она, в чем состоит, философы не открыли до сих пор. Родительница какой она жизни, если сами учителя порабощались старостью и смертью, так и не определив, каким образом подобает жить? Какую изыскательницу добродетели ты можешь предложить, когда ты часто свидетельствуешь, что, хотя и было множество философов, все же никто еще не достиг мудрости? 12. Чему же тебя научила та наставница жизни? Неужели тому, чтобы ты с оскорблениями порицал могущественного консула и сделал его в досточтимых речах врагом отчизны? Но обойдем молчанием те факты, которые могут быть оправданы превратностью судьбы. 13. Ты, конечно, усердно занимался философией, и притом так, что никто и никогда не занимался ей усерднее. Конечно, ты, который освоил все учения, о чем ты сам обычно похваляешься, и который прославил философию на латинском языке, Выступаешь подражателем Платона.[326] 14. Так вот, скажи мне, что ты узнал или в какой школе ты обнаружил истину? Надо полагать, в Академии, которой ты следуешь, которую ты восхваляешь. 15. Но она не научила ничему, кроме того, что ты узнал, что ничего не знаешь. И вот тебя уличают твои же книги, до какой степени философия не дала тебе знаний для жизни. Это твои слова: «Мне кажется, что мы не только слепы для созерцания мудрости, но и тупы и глупы даже для постижения того, что хотя бы отчасти различимо».[327] 16. Если же философия — наставница жизни, почему ты сам себе кажешься слепым, тупым и глупым, в то время как ты должен был бы, наученный философией, и видеть, и уметь размышлять, и быть просвещенным? 17. Но какую истину философии ты прославляешь, это показывают предписания, составленные тобой для сына,[328] в которых ты увещеваешь, что хотя и следует изучать наставления философии, все же следует жить как подобает гражданину. Что можно сказать противоречивее? 18. Если следует изучать наставления философии, то для того, конечно, чтобы мы жили правильно и мудро. Если же следует жить как подобает гражданину, то философия не является мудростью, ибо ведь лучше жить как подобает гражданину, нежели как подобает философу. 19. Ведь если мудрость является философией, то тот, кто живет не следуя философии, живет глупо. Если же тот, кто живет как подобает гражданину, живет не глупо, стало быть, глупо живет тот, кто живет как подобает философу. Таким образом, в результате твоего рассуждения философия обвинена в глупости и бессодержательности. 20. Так же в Утешении, т. е. в сочинении не для острословия, ты привел следующее высказывание о философии: «Однако я не знаю, в каком заблуждении мы пребываем или в каком несчастном неведении истины».[329] Где же наставление философии? Или чему тебя научила та родительница жизни, если ты, к сожалению, не знаешь истины? 21. Если же это признание в заблуждении и в неведении непроизвольно вырвалось у тебя из глубины души, почему бы тебе когда‑нибудь не признать, что философия, которую ты в похвалах вознес до небес, философия, ничему тебя не научившая, не может быть наставницей добродетели?