Творения

Полагают, что эти случаи, так ясно показавшие далеко распространившуюся славу карфагенского епископа, послужили главною причиною возникших потом неблагоприятных отношений между ним и епископом римским, что Стефан не мог простить св. Киприану такого влияния его на дела западных Церквей и при первом удобном случае захотел отмстить ему за это. Может быть, тут есть часть правды, но едва-ли из подобных только причин можно объяснять то, что произошло потом между папою Стефаном и карфагенским епископом. Как бы то ни было, впрочем, только римская Церковь, доселе так единодушно действовавшая с африканскою к пользе равно дорогого им православия, при папе Стефане действительно стала в неприязненное отношение к последней. Св. Киприан, живший в таком братском общении и дружестве с Корнелием и Луцием, должен был выдержать тяжелую борьбу с их преемником. Но его образ действий и в этих обстоятельствах не только не омрачил истинной чести его имени, но и яснее обнаружил превосходство его ума и сердца.

Спорный вопрос, разделивший епископов, был о крещении еретиков. В Африке, еще при епископе карфагенском Агриппе, собором (ок. 200 год.) положено было крестить тех, которые объявят желание перейти от ереси к православию, но тем не менее, надобно полагать, не везде и там держались одного правила в подобных случаях. От этого, когда в других местах указанный вопрос сделался предметом нарочитого внимание и несогласных суждений, многие предстоятели африканских церквей начали обращаться к Киприану, прося его мнение о таком важном предмете. Первые написали к нему об этом епископы нумидийские[103]. Письмо их прочитано было на бывшем в то время соборе карфагенском (вероятно в 251 год.), и от имени 31-го епископа написан был ответ, в котором изложено соборное определение о крещении всех, обращающихся к Церкви от ереси или раскола. Потом один из мавританских епископов, Квинт, обратился к Киприану с тем же вопросом, в получил от него ответ такого же содержания, с приложением прежнего послания к епископам нумидийским[104]. Но распространившиеся повсюду толки и недоумения по поводу этого вопроса не позволили ограничиться таким решением его. Пользуясь мирным временем, св. Киприан созвал в 255 году новый собор, гораздо многочисленнее прежнего (из 70 отц. кроме самого Кипр.). Определение и этого собора, касательно крещения еретиков, было то же самое, какое положено прежним собором, только прибавлено было постановление о принятии в общение с Церковию пресвитеров и диаконов посвященных раскольниками или еретиками, под условием – оставаться им простыми мирянами в православной Церкви. По окончании собора, епископ карфагенский, уведомил римского епископа обо всем, что было сделано и постановлено в Карфагене относительно принятия в Церковь отделившихся от нее, кроме письма своего об определениях последнего собора, он переслал ему письмо к епископам нумидийским и к Квинту. Киприан писал, по обычаю, в духе братской любви, выражая надежду на такое же расположение и со стороны Стефана; но, как видно, он знал и образ мыслей и характер его, и потому, как бы желая предупредить ни в каком случае неуместный раздор между Церквами, по причине разногласия о таковом предмете, каков был подлежащий их обсуждению, заключает письмо свое следующими словами: «мы знаем, что некоторые, раз что-нибудь принявши, ни за что не хотят отказаться от принятого, ни переменить своих убеждений, однакож, держась своего, раз навсегда принятого, не нарушают мира и согласия между братиями. И мы никого не принуждаем, никому не даем закона, потому что всякий предстоят ель свободен управлять своею Церковию во воле своей, имея дать отчет в своих действиях Господу[105]».