Творения

Если бы Стефан показал себя сколько-нибудь умереннее в своих суждениях и требованиях, то нет сомнения, что св. Киприан успел бы восстановить полный мир между своею и римскою Церковию, но, судя по тому, что и как папа требовал от других Церквей, не было надежды на братское примирение с ним. «Брат наш Стефан, говорил Киприан с глубокою горестию[113], утверждает, что и от крещения Маркионова, и от крещение Валентиниана, Апелисса и других, хуливших Бога Отца, раждаются Богу чада». Вероятно, так написано было в ответе Стефановом, а в этом мнении такая крайность, что допустить его значило почти тоже, что дозволить язычников присоединять к Церкви без крещения, потому что в учении означенных еретиков, в сущности, ничего не было христианского. Между тем Стефан, очевидно, не позволил бы ни сколько ограничить своего положения – он хотел, чтоб оно принято было как догмат и не предоставлял никакой свободы другим в таком деле, которое еще не было определено Вселенскою Церковию. Поэтому-то Киприан не мог больше сноситься с римским епископом, а чтобы обезопасить мир в собственной Церкви, он решился созвать новый, третий собор по одному и тому же вопросу. Собор сей, на котором было 85 епископов (или 87, если считать двух епископов, не присутствовавших лично, но имевших представителя своего в лице одного из тех же Отцов собора) много пресвитеров в диаконов, при множестве также народа, открылся в сентябре 256 года. На нем прежде всего прочитана была переписка Киприана с Юбаяном, потом Киприан приглашал Отцов собора высказать мнение свое с полною свободою, ничего не опасаясь за то, что кто скажет: «остается, говорил он, высказать каждому свое мнение об этом предмете. Мы никого не принуждаем и никого не лишаем общения, хотя бы кто мыслил и не одинаково с нами, ибо никто из вас не ставит себя епископом епископов, никто страхом насильственной власти не принуждает братий к повиновению себе – каждый епископ с полною свободою и властию может действовать по своему усмотрению, и ни сам быть судим от других, ни других судить не может – все мы ждем суда Господа вашего Иисуса Христа, который один только имеет власть избирать нас для управление своею Церковию и судить наши дела». За тем епископы, действительно, произносили свое мнение, каждый по себе и свободно, только в мнениях их не было разногласия. Все они единодушно держались одного начала, именно, что вне Церкви нет крещения. После всех св. Киприан сказал: «мое мнение вполне высказано в письме моем к собрату нашему Юбаяну: еретиков, этих противников Христа и антихристов, по выражению об них евангельскому и апостольскому, должно крестить единым крещением Церкви, чтоб они могли сделаться из врагов друзьями, из антихристов христианами»[114].

Чтоб еще более упрочить мир в африканской Церкви, св. Киприан решился войти в сношение с восточными епископами, которые защищали одинаковое с ним мнение против римского епископа. Он написал чрез диакона Рогациана письмо к Фирмилиану каппадокийскому, извещал его о своем разногласии с Стефаном и, вероятно, переслал ему некоторые из писем своих к африканским епископам о спорном предмете Фирмилиан чрезвычайно рад был письму карфагенского святителя, читал и перечитывал его несколько раз, и не замедлил ответом, в котором сколько хвалит св. Киприана, столько же осуждает Стефана, особенно за его гордость. В подтверждение справедливости Киприанова мнения, вполне разделяемого им самим, он выставляет на вид, что еще прежде, весьма многие малоазийские епископы на соборе иконийском постановили не признавать действительным крещения, совершаемого еретиками[115]. Это письмо, конечно, должно было много содействовать утверждению единомыслия в Церкви африканской.

Что думал предпринять со своей стороны римский епископ, неизвестно. Угрозы свои он не пытался привесть в исполнение. Надобно полагать, что он сам, когда прошел в нем первый пыл негодования, несколько обдумался – не может быть, чтобы и некоторые из клира его, чувствовавшие крайнюю неумеренность в словах и действиях своего епископа, не старались отклонить его, по крайней мере, от явного разрыва с другими епископами и Церквами. Таким образом, хотя дружеских сношений не было более между Киприаном и Стефаном, но мир между римскою и африканскою Церковию удержался. Скоро за тем последовавшая мученическая кончина Стефана, послужила наилучшим побуждением к примирению с его памятию. Преемник его Сикст, хотя сначала обнаруживал также нетерпимость, подобную Стефановой, как это видно из трех писем к нему св. Дионисия александрийского[116], но потом смирился и чрез год сам удостоился мученической кончины. Со св. Киприаном он был в общении, и Понтий называет его добрым и мирным священником[117]. Так окончились в то время споры о принятии в Церковь неправославных[118], и если западная Церковь успела сохранить тогда мир, то этим обязана была по преимуществу благоразумию, кротости и добросердечию Киприана, вместе с мудрым посредничеством св. Дионисия александрийского.