В тот год, когда девушкиВпервые прозвали меня старикомИ говорили мне: «Дедушка», — вслух презираяОскорбленного за тело, отнюдь не стыдливоПоданное, но не съеденное блюдо,Руками длинных ночей,В лечилицах здоровья, —В это<м> я ручье НарзанаОблил тело свое,Возмужал и окрепИ собрал себя воедино.Жилы появились на рук<ах>,Стала шире грудь,Борода шелковистаяШею закрывала.
. "Сегодня Машук, как борзая…"Сегодня Машук, как борзая,Весь белый, лишь в огненных пятнах берез.И птица, на нем замерзая,За летом летит в Пятигорск.Летит через огненный поезд,Забыв про безмолвие гор,Где осень, сгибая свой пояс,Колосья собрала в подол.И что же? Обратно летит без ума,Хоть крылья у бедной озябли.Их души жестоки, как грабли,На сердце же вечно зима.Их жизнь жестока, как выстрел.Счет денег их мысли убыстрил.Чтоб слушать напев торгашей,Приделана пара ушей.
Перед закатом в КисловодскЯ помню лик, суровый и угрюмый,Запрятан в воротник:То Лобачевский — ты,Суровый Числоводск.Для нас священно это имя.«Мир с непоперечными кривыми»Во дни «давно» и веселСел в первые ряды креселДумы моей,Чей занавес уж поднят.И я желал сегодня,А может и вчера,В знаменах Невского,Под кровлею орлиного пера,Увидеть имя Лобачевского.Он будет с свободой на «ты»!И вот к колодцу доброты,О, внучка Лобачевского,Вы с ведрами идете,Меня встречая.А я, одет умом в простое,Лакаю собачонкой*В серебряном бочонкеВино золотое.