Читаем Творения полностью

1920

117. Слово о Эль

Когда судов широкий весБыл пролит на груди,Мы говорили: видишь, лямкаНа шее бурлака.Когда камней бесился бег,Листом в долину упадая,Мы говорили — то лавина.Когда плеск волн, удар в моржа,Мы говорили — это ласты.Когда зимой снега хранилиШаги ночные зверолова,Мы говорили — это лыжи.Когда волна лелеет челнИ носит ношу человека,Мы говорили — это лодка.Когда широкое копытоВ болотной топи держит лося,Мы говорили — это лапа.И про широкие рогаМы говорили — лось и лань.Через осипший пароходЯ увидал кривую лопасть:Она толкала тяжесть вод,И луч воды забыл, где пропасть.Когда доска на груди воинаЛовила копья и стрелу,Мы говорили — это латы.Когда цветов широкий листОблавой ловит лет луча,Мы говорим — протяжный лист.Когда умножены листы,Мы говорили — это лес.Когда у ласточек протяжное пероБлеснет, как лужа ливня синего,И птица льется лужей ноши,И лег на лист летуньи вес,Мы говорим — она летает,Блистая глазом самозванки.Когда лежу я на лежанке,На ложе лога на лугу,Я сам из тела сделал лодку,И лень на тело упадает.Ленивец, лодырь или лодка, кто я?И здесь и там пролита лень.Когда в ладонь сливались пальцы,Когда не движет легот* листья,Мы говорили — слабый ветер.Когда вода — широкий камень,Широкий пол из снега,Мы говорили — это лед.Лед — белый лист воды.Кто не лежит во время бегаЗвериным телом, но стоит,Ему названье дали — люд.Мы воду черпаем из ложки.Он одинок, он выскочка зверей,Его хребет стоит, как тополь,А не лежит хребтом зверей.Прямостоячее двуногое,Тебя назвали через люд.Где лужей пролилися пальцы,Мы говорили — то ладонь.Когда мы легки, мы летим.Когда с людьми мы, люди, легки, —Любим. Любимые — людимы.Эль — это легкие Лели,Точек возвышенный ливень,Эль — это луч весовой,Воткнутый в площадь ладьи.Нить ливня и лужа.Эль — путь точки с высоты,Остановленный широкойПлоскостью.В любви сокрыт приказЛюбить людей,И люди — те, кого любить должны мы.Матери ливнем любимец —Лужа-дитя.Если шириною площади остановлена точка — это Эль.Сила движения, уменьшеннаяПлощадью приложения, — это Эль.Таков силовой прибор,Скрытый за Эль.

Начало 1920

118. "Москвы колымага…"

Москвы колымага,В ней два имаго*.Голгофа*Мариенгофа*.ГородРаспорот.ВоскресениеЕсенина.Господи, отелись*В шубе из лис!

Апрель 1920

119. Праздник труда

Перейти на страницу:

Похожие книги

Полет Жирафа
Полет Жирафа

Феликс Кривин — давно признанный мастер сатирической миниатюры. Настолько признанный, что в современной «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» ему отведён 18-й том (Москва, 2005). Почему не первый (или хотя бы третий!) — проблема хронологии. (Не подумайте невзначай, что помешала злосчастная пятая графа в анкете!).Наш человек пробился даже в Москве. Даже при том, что сатириков не любят повсеместно. Даже таких гуманных, как наш. Даже на расстоянии. А живёт он от Москвы далековато — в Израиле, но издавать свои книги предпочитает на исторической родине — в Ужгороде, где у него репутация сатирика № 1.На берегу Ужа (речка) он произрастал как юморист, оттачивая своё мастерство, позаимствованное у древнего Эзопа-баснописца. Отсюда по редакциям журналов и газет бывшего Советского Союза пулял свои сатиры — короткие и ещё короче, в стихах и прозе, юморные и саркастические, слегка грустные и смешные до слёз — но всегда мудрые и поучительные. Здесь к нему пришла заслуженная слава и всесоюзная популярность. И не только! Его читали на польском, словацком, хорватском, венгерском, немецком, английском, болгарском, финском, эстонском, латышском, армянском, испанском, чешском языках. А ещё на иврите, хинди, пенджаби, на тамильском и даже на экзотическом эсперанто! И это тот случай, когда славы было так много, что она, словно дрожжевое тесто, покинула пределы кабинета автора по улице Льва Толстого и заполонила собою весь Ужгород, наградив его репутацией одного из форпостов юмора.

Феликс Давидович Кривин

Поэзия / Проза / Юмор / Юмористическая проза / Современная проза
В Датском королевстве…
В Датском королевстве…

Номер открывается фрагментами романа Кнуда Ромера «Ничего, кроме страха». В 2006 году известный телеведущий, специалист по рекламе и актер, снимавшийся в фильме Ларса фон Триера «Идиоты», опубликовал свой дебютный роман, который сразу же сделал его знаменитым. Роман Кнуда Ромера, повествующий об истории нескольких поколений одной семьи на фоне исторических событий XX века и удостоенный нескольких престижных премий, переведен на пятнадцать языков. В рубрике «Литературное наследие» представлен один из самых интересных датских писателей первой половины XIX века. Стена Стенсена Бликера принято считать отцом датской новеллы. Он создал свой собственный художественный мир и оригинальную прозу, которая не укладывается в рамки утвердившегося к двадцатым годам XIX века романтизма. В основе сюжета его произведений — часто необычная ситуация, которая вдобавок разрешается совершенно неожиданным образом. Рассказчик, alteregoaвтopa, становится случайным свидетелем драматических событий, разворачивающихся на фоне унылых ютландских пейзажей, и сопереживает героям, страдающим от несправедливости мироустройства. Классик датской литературы Клаус Рифбьерг, который за свою долгую творческую жизнь попробовал себя во всех жанрах, представлен в номере небольшой новеллой «Столовые приборы», в центре которой судьба поколения, принимавшего участие в протестных молодежных акциях 1968 года. Еще об одном классике датской литературы — Карен Бликсен — в рубрике «Портрет в зеркалах» рассказывают такие признанные мастера, как Марио Варгас Льоса, Джон Апдайк и Трумен Капоте.

авторов Коллектив , Анастасия Строкина , Анатолий Николаевич Чеканский , Елена Александровна Суриц , Олег Владимирович Рождественский

Публицистика / Драматургия / Поэзия / Классическая проза / Современная проза