Творения. Часть 2

27) Посему, каждый у них превосходит другаго худыми своими делами; но на них лежит общая скверна, а именно: по учению своему они христоборцы, и именуются уже не христианами, но, паче, арианами. Вот в чем должно осуждать их, ибо это чуждо вере во Христа. Но они скрывают это. И неудивительно, что при таком образе мыслей, и запутавшись в столь многих худых делах, гонят и ищут тех, которые не содействуют злочестивейшей их ереси, и, убивая их, радуются, а не успевая в желаемом, печалятся и почитают для себя обидою, когда, как сказано мною выше, видят живым, кого хотели видеть мертвым. О, если бы потерпеть им такую обиду, чтобы изнемочь в неправдах своих, а гонимым ими возблагодарить Господа и сказать словами 26-го псалма: Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь защититель живота моего, от кого устрашуся? Внегда приближатися на мя злобующим, еже снести плоти моя, оскорбляющи мя и врази мои, тии изнемогоша и падоша (Псал. 26, 1, 2), и также словами 30-го псалма: спасл еси от нужд душу мою и неси мене затворил в руках вражиих, поставил еси на пространне нозе мои (Псал. 30, 8, 9), о Христе Иисусе Господе нашем! Им Отцу и Святому Духу слава и держава во веки веков! Аминь.

* * *

13. Послание к брату Серапиону

Афанасий брату и сослужителю Серапиону желает о Господе радоваться.

1) Прочел я писанное твоим благоговением, где убеждаешь меня известить тебя и о касающемся до меня, и о настоящих событиях, и о нечестивейшей ереси ариан, за которую потерпел я все это, также о том, какой конец жизни имел Арий. Из трех этих требований два исполнил я охотно и послал к твоему благочестию писанное мною к монахам, потому что из этого можешь узнать касающееся и до меня, и до ереси. Писать же о последнем, то есть о смерти, долго не решался я, опасаясь, чтобы не подумал кто, будто бы насмехаюсь над смертию человека сего. Но поелику при бывшем у вас разсуждении о ереси вопрос остановился на том, вступив ли в общение с Церковию, кончил жизнь Арий, повествованием о смерти как бы решается этот вопрос, то по необходимости принял я на себя труд разсказать об этом, разсуждая, что сделать это известным значит то же, что заставить, наконец, молчать охотников до спора. Ибо, как думаю, узнав о чуде, бывшем при смерти, и сами предлагавшие прежде вопросы не осмелятся сомневаться в том, что богоненавистна арианская ересь.

2) Меня не было в Константинополе, когда Арий кончил жизнь, но был там пресвитер Макарий, и я слышал, что им было разсказано. Арий по настоянию Евсевиевых приверженцев, призван был царем Константином, и когда явился, Царь спросил его: содержит ли он веру Вселенской Церкви? Арий поклялся, что верует право, и подал письменное исповедание веры, не сказав в нем, за что извергнут был из Церкви епископом Александром, и вместе прикрываясь изречениями Писания. Посему, когда клятвенно подтвердил, что не держался тех мыслей, за которыя изверг его Александр, тогда Царь отпустил его, сказав: «Если вера твоя правая, то хорошо сделал, что поклялся. Если же вера твоя нечестива, и ты поклялся, то Бог по клятве твоей будет судить дело твое». Когда же, таким образом, вышел он от Царя, Евсевиевы приверженцы хотели ввести его в церковь с обыкновенным для них насилием. Но Константинопольский епископ, блаженной памяти Александр, воспротивился этому, говоря, что изобретателя ереси не должно принимать в общение. Наконец, Евсевиевы приверженцы стали говорить с угрозою: «Как без вашего соизволения сделали мы, что Царь призвал его к себе, так и на утро, хотя и не будет на это согласия твоего, Арий будет с нами присутствовать при богослужении в этой церкви». День же, когда говорили это, был субботний.