Творения. Часть 2

5) Остановились ли же на этом? Нет. Евтропий, бывший Епископом в Адрианополе, муж добрый и во всем совершенный, поелику неоднократно обличал Евсевия, и кому лежал путь чрез Адрианополь, всякому давал советы не слушаться нечестивых Евсевиевых слов, терпит тоже, что и Евстафий, изгоняется из города и из Церкви, потому что против него много усиливалась Царица[2]. Евфратиона в Баланеях, Киматия в Палтосе и другаго Киматия в Антараде, Асклипия в Газе, Кира в Берии сирийской, Диодора в Асии, Домниона в Сирмии, Елланика в Триполе, как скоро узнали о них, что ненавидят ересь, одних по какому-нибудь предлогу, а других и без предлога, царскими грамотами отрешив и выгнав из городов, вместо них в их Церкви поставили других, нечестие которых было им известно!

6) О Маркелле, Епископе галатийском, может быть, не нужно и говорить; потому что всем известно, как обвиняемые им прежде в нечестии Евсевиевы сообщники, сами обвиняли его и довели старца до изгнания. Он, прибыв в Рим, оправдался, и по требованию их дал письменное исповедание своей веры, которое принял и Собор сардикийский; а Евсевиевы сообщники не оправдались, и не устыдились обличения в нечестии, доказанном их писаниями, но с большею еще дерзостию стали нападать на всех; потому что от царских жен получили себе одобрение перед Царем и для всех были страшны.

7) О Павле же, Епископе Константинополя, знает, думаю, всякий. Ибо в какой мере знатен город, в такой же не утаивается и все, что делается в нем. Итак, и против него выдуман предлог к обвинению. Обвинитель его Македоний, сделавшийся теперь Епископом на его месте, в присутствии моем во время обвинения был в общении с ним и служил пресвитером у самого Павла. Впрочем, поелику Евсевий с завистию желал восхитить себе епископство этого города (так перешел он и из Берита в Никомидию), то предлог к обвинению Павлову пребыл в своей силе, злоумышление не оставлено в небрежении, клеветники устояли в своем. Павел, в первый раз, сослан Константином в Понт; во второй раз, Констанцием, окованный железными узами, заточен в Сингару месопотамскую, и оттуда переведен в Емесу; а в четвертый раз в Кукузу каппадокийскую у таврских пустынь. Там, как разсказывали бывшие при нем, задушен арианами и кончил жизнь. Сделав это, ни в чем не хранящие правды люди эти не постыдились, после смерти Павловой, выдумать опять ложь, будто бы Павел скончался от болезни, хотя знают об этом все жители места того. И Филагрий, тогдашний наместник тех мест, все их поступки толкует, как им угодно; дивится, однако же, притом, огорчившись, может быть, тем, что не он, а другой сделал такое злое деяние; разсказывал же он многим другим, также и моим знакомым, и Епископу Серапиону, как Павел, запертый ими в какое-то тесное и темное место, оставлен был там умереть с голода, и как, потом, чрез шесть дней пришедшие нашли его еще дышащим, наконец, вошли и удушили его. И таким образом, он кончил жизнь сию. Исполнителем же дела в нанесении такой смерти, как сказывали, сделался Филипп, бывший епархом. Но суд Божий не оставил его ненаказанным; не прошло и года, как Филипп с великим безчестием лишен начальства, и став частным человеком, потерпел осмеяние, от кого бы не желал. И он весьма огорченный, подобно Каину, стеня и трясыйся (Быт. 4, 14), со дня на день ожидая своего убийцы, умер и сам вдали от своего отечества и от своих, и как не того ему желалось, став как бы лишенным ума. Сверх того, не щадят они и мертвых, если на кого при жизни выдумывали предлоги к обвинению. Ибо чрез это постарались показать себя для всех страшными; и живых заточают, и мертвых не милуют. Но и в этом случае они одни, вопреки всем людям, ненавидят отшедших, злоумышляют на их домашних, сии в подлинном смысле безчеловечные и ненавистники добра, больше самых врагов разсвирепевшие нравом, по нечестию своему, не ради истины, но по вымышленным предлогам, старавшиеся строить козни и мне и другим.

8) Усматривая это, три брата Константин, Констанций и Констанс, по смерти отца, возвратили всех в отечество и в Церковь, о других написав к Церкви каждаго, а об Афанасии выразив то, чем показывается опять насилие, употребленное в деле, и обличается убийственное намерение Евсевиевых сообщников[3].

Это было писано Кесарем; какой же другой свидетель их заговора может быть достовернее сего? Ибо что знал он, то и написал.