Творения. Часть 2

44) Не отрекался я быть исповедником и прежде, когда было гонение при деде твоем Максимиане. Если и ты меня гонишь, то я готов и теперь лучше потерпеть, что бы то ни было, нежели пролить невинную кровь и изменить истине. Не одобряю же тебя за такия письма и угрозы; перестань писать подобныя письма, не держись Ариевых мыслей, не слушай восточных, не верь Урзацию и Валенту; что говорят они, говорят не в пользу Афанасия, но в пользу своей ереси. Поверь мне, Констанций, по возрасту могу быть тебе дедом; сам я был на сардикийском Соборе, когда всех нас собрали ты и, блаженной памяти, брат твой Констанс; и сам от себя Афанасиевых врагов, пришедших в ту церковь, в которой пребывал я, вызывал сказать, если имеют что против Афанасия, требуя от них, чтобы они были благонадежны и ничего иного не ожидали, кроме правдиваго во всем суда. И не однажды, но двукратно делал я это, убеждая сказать, если не захотят при целом Соборе, то хотя при мне одном, снова обещая, что если окажется Афанасий виновным, будет отринут и нами; если же найден будет невинным и обличит вас в клевете, вы же станете отвергать его, уговорю Афанасия идти со мною в Испанию.

И Афанасий соглашался на это и не противоречил; они же, не полагаясь на себя, от всего равно отказались. И еще, Афанасий был в твоем стане, когда вызвал ты его письмом, и он просил, чтобы враги его, находящиеся в самой Антиохии, были позваны все, или каждый порознь, чтобы или его изобличили, или сами были обличены, и чтобы или в присутствии его доказали, что говорят, или не клеветали заочно. И ты не принял того, что сказал он, да и враги его отказывались от сего. Для чего же слушаешь еще отзывающихся о нем худо? Для чего терпишь Валента и Урзация, хотя они раскаялись и письменно признались в клевете своей? Ибо призвались они, что не по принуждению (как представляют теперь), не под прикрытием воинов, не с ведома брата твоего (при нем не бывало того, что делается ныне, да не будет сего!), но сами, по своей воле, пришли в Рим, и в присутствии Епископа и пресвитеров написали свое признание, написав прежде мирное и дружественное послание к Афанасию. Если же представляют теперь в предлог сделанное им принуждение и признают это делом худым, и ты не одобряешь сего; то сам ты перестань делать принуждения, не пиши, не посылай комитов, но освободи и заточенных, чтобы, когда тебя самого винят в насилиях, еретики не делали еще большаго насилия. Бывало ли что подобное при Констансе? Кто из епископов был заточен? Вступал ли он когда в среду церковнаго суждения? Какой из царедворцев его принуждал подписываться к чьему-либо обвинению, как утверждает это Валент? Перестань, умоляю тебя, вспомни, что и ты человек смертный, убойся дня суднаго, сохрани себя на оный чистым. Не вступайся в дела существенно церковныя и не давай нам приказаний относительно их; а лучше, принимай учение от нас. Тебе вручил Бог царство, а нам вверил дела Церкви. И как восхищающий себе твою власть противоречит учредителю Богу: так бойся и ты, чтобы, захватывая в свои руки церковныя дела, не подпасть ответственности в тяжкой вине. Написано: воздадите… кесарева кесареви, и Божия Богови (Матф. 22, 21). Посему, как нам не позволено властвовать на земле, так и ты, Царь, не имеешь власти приносить кадило. Пишу тебе это, заботясь о твоем спасении; а о чем ты ко мне писал, таково мое мнение: не только не согласен я с арианами, но и анафеме предаю их ересь; не подпишусь и к осуждению Афанасия, котораго мы, римская Церковь и целый Собор оправдали. Сие видя, и ты вызывал к себе этого человека, и позволил ему с честию возвратиться в отечество и в Церковь. Посему, какой был предлог к такой перемене? Те же у Афанасия враги и прежде были и теперь, и что теперь наушничают (в присутствии же его ничего не говорят), то наговаривали и прежде, нежели ты вызывал Афанасия, тоже разглашали и пришедши на Собор; а когда потребовал я, как сказано выше, не возмогли представить доказательств. Если бы имели доказательства, то не бежали бы так постыдно. Посему, кто же убедил тебя, по прошествии столькаго времени, забыть свои письма и слова? Удержись, и не слушайся злых людей, чтобы за взаимную услужливость самому не сделаться виновным. Здесь угождаешь им, а на суде будешь отвечать один. Они чрез тебя желают отмстить врагу своему и тебя хотят сделать служителем своего лукавства, чтобы чрез тебя посеять в Церкви и ненавистную ересь. Но неблагоразумно, в удовольствие других, ввергать себя в очевидную опасность. Перестань, умоляю тебя, и послушайся меня, Констанций. Ибо прилично и мне написать это, и тебе не пренебрегать этим.

* * *