Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Образу Саула, как символу буквального толкования, перстного мышления и плотского образа жизни, противопоставляется образ Давида, как символ евангельского духовного закона или «зрения сильного ума» (одна из этимологий имени Давида), а также Самого Господа. [1394] Между ними, с одной стороны, существует как бы непримиримое противоречие, ибо

«совершенно невозможно сосуществовать друг с другом в том же самом (κατὰ τὸ αὐτὸ), действенно и одновременно, телесному [началу] Закона и [началу] Божественному, то есть духу и букве, потому что невозможно находиться в созвучии [друг с другом] тому, что по естеству своему обычно дарует жизнь, и тому, что эту жизнь отрицает» (Р. 277).

При этом преп. Максим ссылается на известное изречение святого апостола Павла буква убивает, а дух животворит (2 Кор. 3:3). Вследствие этого

«Саул убивает спасаемых Иисусом (подразумевается известная типология Иисуса Навина и Иисуса Христа. — А. С.). Ведь букве присуще убивать тех, которые обращаются к духу Писания. Поэтому Бог пожалел (μεταμελεῖται), что помазал его — я имею в виду писаный Закон, понимаемый иудеями плотским образом, — на царствование над Израилем и даровал власть духу, который близок букве и превосходит ее [своим] благом (τῷ πλησίον τοῦ γράμματος καὶ ἀγαθῷ ὑπὲρ τὸ γράμμα)... Как Давид был ближним Саула, так и дух, несомненно, примыкал (был тесно связан — παραπέπηγεν) к букве Закона, — и этому духу было присуще проявиться после смерти Закона» (Р. 305).

Хотелось бы обратить внимание на этот существенный момент: буква и дух, телесное и духовное не просто противоположны друг другу, но и тесно связаны, поскольку дух как бы «внедрен» или «был воткнут» (главное значение глагола παρπήγνυμι) в букву. Их не разделяет непроходимая пропасть, поскольку буква имеет свойство преображаться.

Данный момент преображения преп. Максим акцентирует, опираясь на ветхозаветное повествование о том, как Давид своей игрой на гуслях исцелял Саула, от которого отступал злой дух (1 Цар. 16:23). На сей счет преподобный отец говорит:

«Когда истинный и по природе музыкант (ὁ μουσικός) Давид, то есть Господь наш Иисус, услаждает с помощью духа умозрительного созерцания (τῷ πνεύματι τῆς γνωστικῆς θεωρίας) [Своим] пением и Закон, и иудея, то одного Он делает вместо перстного духовным, а другого приводит к вере от безверия. Поэтому и Закон, и народ иудейский являются, наподобие Саула, [одновременно] и подверженными эпилепсии, когда он постигается перстным образом (χοικῶς), а иудей подвергается той же эпилепсии, когда он желает поклоняться Богу подобным же перстным образом. И опять же Закон становится мудрым (σώφρων ἐστί), если он постигается духовно, так же как и иудей становится мудрым, если он от телесного поклонения Богу обращается к духовному служению Ему» (Р. 303–305).

Перспектива Домостроительства спасения, характерная для этого рассуждения преподобного Максима, позволяет ему рельефнее выразить свою основную тенденцию: