Творения, том 9, книга 1

2. Смотри, (о Павле) сообщается Агриппе, чтобы и другие послушали его, и царь, и войско, и Вереника. Потом опять (следует) оправдание. "Через несколько дней царь Агриппа и Вереника прибыли в Кесарию поздравить Феста. И как они провели там много дней, то Фест предложил царю дело Павлово, говоря: здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах, на которого, в бытность мою в Иерусалиме, с жалобою явились первосвященники и старейшины Иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им, что у Римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо и получит свободу защищаться против обвинения. Когда же они пришли сюда, то, без всякого отлагательства, на другой же день сел я на судейское место и повелел привести того человека. Обступив его, обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал; но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив. Затрудняясь в решении этого вопроса, я сказал: хочет ли он идти в Иерусалим и там быть судимым в этом? Но как Павел потребовал, чтобы он оставлен был на рассмотрение Августово, то я велел содержать его под стражею до тех пор, как пошлю его к кесарю. Агриппа же сказал Фесту: хотел бы и я послушать этого человека. Завтра же, отвечал тот, услышишь его" (ст. 13-22). Смотри, как опять иудеи осуждаются не Павлом, а правителем. "Явились", говорит, "первосвященники и старейшины Иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им:".Смотри, что отвечает он к их посрамлению: "у Римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть", т.е. прежде, нежели дано будет ему говорить в свою защиту, невозможно просто выдать его. А поступив по этому обычаю, он не нашел в нем вины; потому и пришел в недоумение, как видно из следующих слов: "обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал". Так сказал он, желая прикрыть собственный грех. Он прикрывает себя, но Агриппа желает видеть самого (Павла). Смотри, как правители всегда уклонялись от вражды иудеев, часто бывали вынуждены поступать вопреки справедливости, и искали предлогов к промедлению; так Фест отложил дело не по неведению, а сознательно. Агриппа же не только не уклоняется, но и сам желает выслушать. Достойно удивления, откуда родилось у него желание видеть человека, хотя и несправедливо, однако обвиняемого? Так, и это было по устроению (Божию). Потому и жена его слушает вместе с ним и не отказывается от слушания; и притом слушает не просто, но и с великою честью. Так сильно было их желание; если бы он не желал, то и не стал бы слушать; не допустил бы и жену принять участие в слушании, если бы не высоко думал о Павле; и она, мне кажется, сама желала этого. Павел же, смотри, тотчас начинает говорить не только о вере и отпущении грехов, но и о том, что надобно делать. Но обратимся к вышесказанному. "Теперь пойди", говорит (Феликс), "а когда найду время, позову тебя". Смотри, какое ослепление. Слушая столь великое (учение), он надеялся взять с него деньги; и не только это тяжело, но и то, что после беседы с Павлом не отпустил его, но, видя конец своего правления, оставил его узником, чтобы угодить иудеям; следовательно любил не только деньги, но и славу. Как, преступный, ты ищешь денег от человека, проповедующего противное? А что он не получил их, видно из того, что оставил Павла связанным; получив их, разрешил бы его. Тот говорил о воздержании; а он от человека, рассуждавшего об этом, ожидал получить деньги. Требовать их не осмелился, – таков-то бывает порок: он боязлив и во всем подозрителен, – но ожидал. Не без причины он угождал (иудеям), как управлявший ими столь долгое время. Когда же вступил в управление Фест, "явились к нему", говорит (писатель), "первосвященник и знатнейшие из Иудеев с жалобою на Павла". Тотчас и в самом начале приступили к нему священники; они не поленились бы отправиться и в Кесарию, если бы он не успел взойти (в Иерусалим), где они, как только он прибыл, и являются. "Пробыв же у них не больше восьми или десяти дней, возвратился в Кесарию". Может быть, я думаю, он проживал у тех, которые хотели развратить его; а Павел находился в темнице. "Прося", говорит, "чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим". Просили, как милости; а для чего, если Павлу надлежало по справедливости умереть? Но злоумышление их и для него было так очевидно, что он сказал: "которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его". Словом: "Убеждали его, прося" выражает, что они просили у него этой милости и хотели, чтобы он произнес о нем приговор, боясь слова Павлова. Чего же вы боитесь? Чего опасаетесь? Ясно сказано, "содержится в Кесарии под стражею"; следовательно может ли он убежать? "И если есть что-нибудь за этим человеком", говорит, "пусть обвиняют его". Затем обвинители опять в Кесарии, и Павел опять выводится. "На другой день", говорит (писатель), "сев на судейское место".