Творения. Том первый. СЛОВА.

7. Так воспитанный и обученный, как надлежало бы и ныне готовящимся быть предстоятелями народа и иметь попечение о великом теле Христовом, по великому Божию совету и предведению, которое задолго прежде полагает основание важных событий, он сопричисляется к сему великому алтарю, делается одним из приближенных приближающагося к Богу (Лев. 10:3), удостаивается священного стояния и чина, и когда прошел весь ряд степеней, тогда (чтобы не говорит о средних) дается ему председательство в народе или, что то же, вверяется попечение о целой вселенной; и священство приемлет он (не умею сказать) как награду за добродетель или как источник и жизнь Церкви. Ибо нужно было, чтобы Церковь, томимая жаждой истины и едва дышащая, была напоена, как Исмаил (Быт. 21:15–20), или прохлаждена из источника, как Илия в земле, иссохшей от бездождия (3 Цар. 17:2–6), и оживотворилась, чтобы оставлено было семя Израилю (Ис. 1:9) и мы не стали как Содом и Гоморра, сии города, потопленные огнем и жупелом (Быт. 19:24) и известные своими пороками и еще более своей погибелью.

Посему нам, повергнутым уже долу, воздвигнут рог спасения, благовременно ниспослан краеугольный камень, связующий нас с самим собой и друг с другом, или огнь, очищающий гнилое и вредное вещество, или лопата земледелателя, отделяющая в учении легкое от полновесного, или меч, подсекающий корни злобы. И Слово находит Своего поборника, и Дух приобретает мужа, который за Него будет дышать ревностью. Так и для таких причин, по приговору всего народа, не в подражание худому образцу, превозмогшему впоследствии, не с помощью убийств и насилий, но апостольски и духовно возводится он на престол Марка [166] преемником его первоседательства, а не менее и благочестия, ибо хотя далек от него в первом, однако же близок в последнем. А в этом, собственно, и надобно поставлять преемство, ибо единомыслие делает и единопрестольными, разномыслие же – разнопрестольными. И одно преемство бывает только по имени, а другое в самой вещи. Ибо тот истинный преемник, кто не употребил, а разве потерпел принуждение, кто возведен, не преступив закон, но по закону, кто не противного держится учения, но ту же содержит веру; если только называешь преемником не в том смысле, в каком болезнь преемствует здравию, мрак – свету, буря – тишине, исступление – здравомыслию.

9. Так он возводится, так и распоряжается властью. Не следует обычаю вступить на престол и тотчас предаться своеволию от пресыщения, подобно тем, которые сверх чаяния захватывают какую-либо власть или наследство. Это свойственно священникам чуждым, незаконным и недостойным сана, которые, приступая к священству, ничего не привносят с собой, нимало не потрудившись для добродетели, оказываются вместе и учениками и учителями благочестия и, когда сами еще не очистились, начинают очищать других. Вчера святотатцы, а ныне священники, вчера не смевшие приступить к святыне, а ныне тайноводители, устаревшие в пороках и новоявленные в благочестии, произведение человеческой милости, а не дело благодати Духа, – они весь путь свой ознаменовали насилием, и, наконец, гнетут самое благочестие; не нравы дают им степень, а степень – нравы (так много превратился порядок!); им больше надобно приносить жертв за себя, нежели о людских невежествиих (Евр. 9:7); они непременно погрешают в одном из двух: или, имея нужду в снисхождении, чрез меру снисходительны, так что не пресекают порок, а учат пороку, или строгостью власти прикрывают собственные дела свои.

Но Афанасий не имел ни одного из сих пороков; напротив того, сколько высок был делами, столько смирен сердцем; в добродетели никому недоступен, а в обращении всякому весьма благоприступен, кроток, негневлив, сострадателен, приятен в беседе, еще приятнее по нраву, ангелоподобен наружностью, еще ангелоподобнее сердцем; когда делал выговор, был он спокоен; когда хвалил, назидателен. Он ни одного из сих добрых качеств не портил неумеренностью: у него выговоры были отеческие и похвалы – приличные начальнику; и мягкость не составляла слабости, и строгость – жестокости; напротив того, первая представлялась снисходительностью, последняя – благоразумием, а та и другая – любомудрием. Ему немного было нужно слов, потому что для наставления других достаточно было его жизни; ему редко нужен был жезл, потому что достаточно было слова, и еще реже нужно было употреблять сечение, потому что достаточно было жезла, поражающего слегка.

10. Но для чего мне описывать вам сего мужа? Его описал уже Павел, частью, когда восхваляет Архиерея велика, прошедшаго небеса (Евр. 4:14) (да дерзнет и на сие мое слово, потому что Писание называет Христами живущих по Христе!), – частью, когда в послании к Тимофею дает ему закон, изображая словом, каков должен быть предназначаемый для епископства (1 Тим. 3:1–7). Ибо если закон сей как правило приложишь к похваляемому в этом именно отношении, то ясно увидишь его прямизну.