Творения. Том первый. СЛОВА.

17. Но я должен возвратиться к прежнему слову. Кому угодно вновь творить имена, пусть говорит и представляет в уме Нерожденное, Рожденное и Исходящее; не побоимся, чтобы бестелесное могло быть понято телесно, как представляется сие клевещущим на Божество. Говори и о твари, что она Божия (ибо и сие для нас важно); но никак не называй твари Богом; тогда разве допущу, что тварь Бог, когда сам, в собственном смысле, буду Богом. Дело в том: если Бог, то не тварь, потому что тварь в одном ряду с нами, а мы не боги. Если же тварь, то не Бог, ибо началась во времени; а если началась, то было, когда ее не было; а чему предшествовало небытие, то не в собственном смысле сущее; а что не в собственном смысле сущее, то может ли быть Богом? Итак, ни Единое из Трех [306] не есть тварь и не произведено (что хуже и первого) ради меня, чтобы стать не только тварью, но даже тварью малочестнейшей нас. Ибо если я сотворен к славе Божией, а Оно ради меня, как клещи ради колесницы или пила ради двери, то я выше по цели. Чем выше тварей Бог, тем малочестнее меня, сотворенного для Бога, сотворенное ради меня.

18. Сверх того да не будет и входа в Церковь Божию моавитянам и аммонитянам, то есть диалектике, спорам и тем пытливым вопросам о неизреченном рождении и исхождении Бога, с которыми дерзко восстают против Божества, как будто необходимо, чтобы или им одним было постижимо превышающее разум, или не могло то и быть, чего они не поняли. А мы, следуя Божественным Писаниям и устраняя препятствия, встречающиеся слепотствующим, будем держаться спасения, отважившись прежде на все, нежели дерзнем на что-нибудь против Бога. Собирать же сами свидетельства предоставим другим, так как многие многократно уже предавали их писанию, да и мы сами не мимоходом касались их. Притом, по мне, крайне стыдно собирать теперь доказательства на то, в чем издавна мы были уверены. Ибо не хорош порядок сперва учить, а потом учиться, хотя бы шло дело не о Божественном и столь высоком предмете, но о чем-нибудь маловажном и ничего не стоящем. А разрешать и разъяснять затруднения, встречающиеся в Писании, не дело настоящего времени; сие требует совершеннейшего и большого занятия, нежели какое сообразно с настоящим намерением слова. Таково наше учение касательно существенного; и я изложил оное не для того, чтобы вступить в состязание с противомыслящими (ибо многократно уже, хотя и умеренно, состязался с ними), но чтобы вам показать свойство моих учений, точно ли я сподвижник ваших догматов и стою с вами против одних врагов и за одни и те же истины.

19. Таково, достопочтенные, оправдание моего здесь пребывания. Если оно заслуживает похвалу, благодарение Богу и вам, призвавшим меня! Если и не соответствует надеждам, и в сем случае благодарение! Ибо очень знаю, что оно не вовсе укоризненно, и верю вам, подтверждающим это. Покорыстовался ли я чем-нибудь от сего народа? Приумножил ли сколько-нибудь свою собственность, чему вижу примеры на многих? Огорчил ли чем-нибудь Церковь? Может быть, оскорбил я иных, которые думали, что понапрасну говорю, и которым противопоставил я свое слово. Но вас, сколько сознаю сам себя, ничем я не оскорблял. Ни вола не взял у вас, говорит великий Самуил, состязуясь с Израилем о царе, ни мзды за души ваши; свидетель есть Господь в вас (1 Цар. 12:5), не взял я ни того ни другого, продолжал он, и я не буду перечислять сего в подробности. Напротив того, соблюл я священство чистым и нескверным. Если же возлюбил я владычество или высоту престолов или если возлюбил попирать дворы царей, то пусть не буду иметь никакой другой славы, а если и приобрету, то да лишусь оной.