Творец

Но, как-то под вечер, она оказалась на той же сцене. Роль была заезженной, театр провинциальный, режиссер посредственный. И холод, какой-то холод прошелся у ее сердца. Она обернулась и, увидела себя, стоящую за туманным стеклом. Себя. Разочарованную, маленькую, плачущую девочку. Она водила пальчиками по стеклу, пробовала его на вкус, всматривалась.

Но теперь, теперь ей не было стыдно. Она не играла. Она стала сама собой. Актриса растворилась в ней. И она перестала быть актрисой. Она стала примой.

Когда он смог оторваться от ее губ, она только и прошептала, — ты убьешь его, убьешь, убьешь, убьешь.

А в это самое время.

Бородатый мужчина вошел в подъезд облупленной пятиэтажки. Аккуратно вдвое сложил лист бумаги с цифрами. И достав из внутреннего кармана фотографию красивой блондинки, как-то прощально посмотрел на нее, и, вложил все в конверт.

— Первый раз, — подумал он, — пользуюсь собственным агентом, для собственных же нужд. Между нами уже все давным давно закончилось. Но, этот блеск в ее глазах он заметил еще вчера. Плевать. В расход. Я не потерплю. В расход.

Он повертел еще раз конверт в руке, как будто взвешивая ее жизнь, и опустил в нужный почтовый ящик. Достал телефон и четкими цифрами определил для получателя местонахождение нужного почтового ящика. Это был экстренный канал связи. Для самой приоритетной работы. Затем он вынул сим-карту и сломал ее. Телефон он выбросил у реки, за несколько километров от почтового ящика. Заказ был сделан. Он поехал домой. В свою уютную квартиру с большими окнами на первом этаже. В свой новый мир…без нее.

Когда она в истоме перестала шептать, на его телефон пришло сообщение.

— Не бери, не бери, — молила она.

— Ты должна теперь верить мне, — улыбнулся он, — верить во всем.

Она тоже улыбнулась и прижалась к нему. Он бегло прочел сообщение и удалил его. Он обладал хорошей памятью. И даже позже, когда он, еще и еще пил нектар из ее губ. Он четко знал, куда ему нужно следовать рано утром.

Ее последними словами, когда она обессилено, прижималась к нему, препятствуя расставанию, уже почти засыпая на ходу, были, — Спасайся рыба, спасайся! Он обнял ее и поцеловал. И не расслышав ее, переспросил, — что ты сказала?

Но она уже спала. Спала в неистовой своей красоте. Улыбалась и шептала не переставая, произнося одно и то же, как молитву.

— Спасайся рыба, спасайся.

Спасайся рыба, спасайся.

Спасайся рыба, спасайся.

Говорят, это поэты придумали любовь. Собрались как-то на даче, выпили, покурили и придумали. Вот же странные люди, будто им и заняться больше нечем? И получилась она у них, хрупкая и шершавая на ощупь, привлекательная на вид и своеобразная внутри. Решили опробовать на нем.

* * *

Лернон дочитал рассказ и улыбнулся. Вдруг его как будто ударило током. Боже мой, — подумал он, — мальчик и рыба, рассказ творца!!! Убийца в рассказе состоятельный господин живущий в особняке на окраине. Спортивный, спокойный, учтивый и исполнительный. И еще, листки. На месте убийств были такие же листки в клеточку. И почерк, как же он раньше, как же он сразу не обратил на это внимание. Это же тот самый почерк, с записок.

Он вылетел из кабинета в чем был, даже забыв обуться. Пулей пролетел через регистратуру и чуть не сбил с ног своего недавнего знакомого.

— Где? — Буквально взревел Лернон.

— Кто, где?

— Где этот ваш псих? — Задыхаясь от волнения, спрашивал Лернон и упрямо тряс служащего за ворот.

— А разве вы не знаете? — глупо и отстранено спросил служака.

— Почему я это должен знать, что за бред?

Через минуту они уже стояли перед нужной дверью. Сердце у Лернона выскакивало из груди. Во рту пересохло. Руки дрожали.

— Соберись тряпка, — скомандовал он сам себе и глубоко выдохнув, открыл дверь больничной палаты.

У творца

— Пойдемте наверх, — ласково предложил Творец и так же лаково взял меня за руку. Мы медленно проследовали в гостиную, такую огромную и светлую, что в голове немного зашумело. Посуда из серебра, огромные картины и свечи, повсюду горели свечи. Электрического освежения не было вовсе.

— Ничего, вы привыкните.

Он галантно усадил меня в удобное кресло и пододвинул к столу с белоснежным фарфором и серебром. Сам присел немного слева. Разлил по бокалам красное испанское вино и снова улыбнулся.

— Зачем я здесь? — откровенно спросила я, — эскорт услуга?

— Давайте с вами договоримся сразу, — оборвал меня он, — Вы не говорите больше таких глупостей, а я, в свою очередь, больше не обижаюсь на вас за сказанное.

— Ок! — Мотнула головой я, и подумала, черт с тобой, извращенец. Да если и так, что с того?

— Расскажи мен про своих мужчин, — вдруг развернул разговор в новое русло, хозяин особняка. Он распорядился и принесли что-то горячее и вкусное.

Я улыбнулась, это такая игра. Ну что же, я принимаю условия игры. Мужчины, о каких моих мужчинах он хочет знать? Считать ли моими, тех, с кем приходилось коротко пересекаться в наших с Катькой похождениях. Или, он ждет искренности и изворотливости моей женской души. Ждет раскаяний или ждет покаяний? Я устало и заинтересованно смотрела на него. Чего он ждет?