Творец

— Это ее мечты, когда-то ты считал их все совершенными.

— Я жестоко обманулся сам и ее ввел в заблуждение. Она думает я волшебник, но я всего лишь городской сумасшедший.

— Человек способный творить, и есть волшебник. Наш мозг не так совершенен, как ты думаешь, для него вымысел и реальность не различимы. Он подает одни и те же сигналы твоему сердцу, вне зависимости от того происходит что-либо в действительности или же моделируется им самим. Ты был близок к настоящей, практической магии и в самый ответственный момент решил все бросить?

— Вы меня извините, но это уже как-то слишком. Этак недолго договориться до того, что каждый, кто способен создавать хоть что-нибудь, подобен Богу.

— «В бесконечном стремлении походить на Создателя человек обречен творить», — продекламировал Олег Владимирович с нарочитым пафосом. — Не твои ли это слова, мой друг?

— Да, и мне за них стыдно.

— У Бога нет других рук, кроме наших, в этом мире материальных воплощений, — процедил Олег Владимирович, и я заметил, что он начинает выходить из себя, пытаясь побороть мое уныние. — Не думаешь же ты, в самом деле, что все, что ты создаешь, лишь продукт твоей мысли и воли?

— За каждым художественным произведением стоит личность автора, — парировал я в свою очередь.

— Верно, если бы ее не было, замыслы Создателя воплощались бы чистыми и гармоничными. Но такова природа нашего мира, любая Его задумка, материализующаяся с помощью нашего участия, обречена на искажение. Проходя через призму человеческой души, замысел Творца утрачивает совершенство. Мы просто не в силах уловить величия идеи, истолковать знаки и откровения.

— В таком случае, мы просто играем в испорченный телефон.

— Ну, так почини его!

— Как? — проныл я, уже не зная как донести до моего друга степень своей безвыходности.

— Отбрось честолюбие и гордыню, пойми, наконец, что твои знания и навыки не сильно отличают тебя от большинства, пока ты не осознаешь, что способности — это дар! Подумай на досуге, это ты так талантлив и виртуозен или тот, кто наделил тебя всем этим?

Я сидел напротив Олега Владимировича, понимая, что в целом он, конечно, прав, но в эту минуту я был слишком увлечен своими страданиями и не желал от них отрекаться. Я бездумно водил тапком по полу, сковыривая засохшие чаинки, и прятал глаза.

— Пойми, наконец, — проговорил он уже спокойней, — тебе повезло стать проводником. Так неси же свет. Иначе зачем существовать?

Он устало вздохнул и, начертав дверь своим волшебным карандашом, вышел в неведомую мне реальность.

Глава 15

Я всегда считал, что истинная жизнь протекает в моем сознании, а все то, что меня окружает, лишь декорации, антураж позволяющий создать то или иное настроение. Но вот декорации уплотнились, налились кровью и сладостными соками. Вот они проникли в само мое естество и затопили там все живительными весенними ручьями радости. А когда я был готов захлебнуться счастьем, растворившись в этих самых декорациях, они с треском рухнули, придавив меня к земле и перекрыв кислород.

Мой самопровозглашенный наставник, бесспорно, был прав.

Я должен был выбраться из-под обломков моей личной трагедии. И как истинный циник, то есть художник, преобразовать страдания по несчастной Мари в незабвенные творения.

Но я не мог этого сделать. Мне казалось, как только я уйду в творчество, как только попытаюсь излечиться этим снадобьем, я предам мою девочку. Отчего-то я был убежден, что раз обрек ее на страдания, то и сам должен умирать от тоски.

От мук раскаяния и самоедства меня, как всегда, отвлекла работа, а если быть точным, Кирилл, который мне ее подкинул. Мой предприимчивый друг снова разжился жирным заказом, настолько жирным, что ему потребовалась помощь.

Теплым воскресным утром он приехал за мной на свежеприобретенной Frontere, до отказа забитой гипсом. И, не дав вставить ни слова, поведал о том, как чудесно мы поработаем над античными барельефами. В машине он подробно рассказал о чопорном и интеллигентном заказчике, который жаждет увидеть копии из молодежного зала Мухи в своих загородных апартаментах, и что все уже готово к работе, и что Сеня ждет их в мастерской с портвейном.

Оказалось, копии уже готовы и нам с Сенькой предстояло изготовить формы и отливки. Хорошая работа, не требующая душевных сил, лишь знаний, опыта и физической активности. Это я, пожалуй, мог предоставить моему другу, тем более что с деньгами у меня как всегда было туго.

Работа помогала забыться, но лишь на время. Мой душевный недуг требовал более действенных мер, и их мне организовал сердобольный Сеня. Однажды утром он явился в мастерскую в приподнятом настроении и сообщил, что сегодня мы работаем до обеда.

— Почему до обеда, у нас же сроки горят? — удивился я.

— Потому что у меня для тебя приготовлен сюрприз, — промурлыкал Сеня, загадочно щуря свои кошачьи глаза.