Творец государей

Тогда первый раз мне в голову пришла мысль уйти в монастырь (после она посещала меня еще не раз). Хотелось понять Божью Волю, чтобы смириться с ней… Я терзалась тогда, не могла есть, и брат мой все вздыхал и приглашал докторов, которые, конечно, знали причину моей меланхолии, но не говорили об этом вслух. Они прописывали порошки, которые я не пила. И спасала меня тогда только поэзия… Как много трагических любовных поэм на французском, итальянском и греческом языках перечитала я заново в тот период, как много открылось мне! Сопереживая героям, я находила в себе сходство с ними… Таким образом мне удалось справиться со своей болью. Никого я не принимала в то время, ни с кем не общалась. Мои переживания были для меня чем-то священным, возвышенным, куда не следовало пускать посторонних.

Единственным человеком, который меня понимал, и которому я могла довериться, была ЕГО внучка, великая княжна Наталья Алексеевна. Она сама, еще совсем юная девочка, всячески утешала меня и была опорой в тяжелые времена. Некрасивая лицом, она была чрезвычайно хороша своей прекрасной душой, являясь средоточием ума, доброты и милосердия. Но чуть больше года назад, в возрасте четырнадцати с небольшим лет, великая княжна Наталья Алексеевна после тяжелой и продолжительной болезни преставилась от чахотки. Тогда плакали все* – от ее царственного младшего брата, молодого императора, до последнего обозного мужика, привозившего на Москву мороженую рыбу.

Историческая справка: * Испанский посол при российском дворе герцог Лирийский рассказывает о ней в своих записках:

Великая княжна Наталия, сестра Петра II, была украшена всеми возможными добрыми свойствами. Она не только не была красавицею, а напротив, дурна лицом, хотя и хорошо сложена; но добродетель заменяла в ней красоту: она была любезна, великодушна, внимательна, исполнена грации и кротости, так что всех привлекала к себе. Она совершенно говорила на французском и немецком языках, любила чтение и покровительствовала чужестранцам. Все это заставляло воссылать теплые к небу молитвы о ее долгоденствии, но Всевышнему угодно было отозвать ее к себе, после долговременной болезни, 4 декабря 1728 <года>, на 15 <-м> году ее жизни. Смерть ее оплакали и русские, и чужеземцы, знатные и бедные.

Но прошло время, и моя душа воспрянула. Я решила, что буду заниматься благотворительностью и много молиться. И вправду, от этих занятий мне становилось легче. И даже стало казаться, что я замолила свои грехи…

Грехи! Главным грехом моим была любовь. Против моей воли мне вспоминалось, как все начиналось; я не в силах была отогнать прочь эти воспоминания… ОН появился в моей жизни – властный, решительный и упрямый, когда мне было двадцать лет, а я была тогда набожной и робкой… Но любовь к нему раскрепостила меня и открыла восхитительные вещи… И тогда я стала смелой и перестала бояться гнева Господня. Но возмездие за мою гордыню пришло очень скоро. Мой ребенок, мой сын… ЕГО сын… Малыш родился и сразу же умер, мне даже его не показали… И все сразу рухнуло, включая мои честолюбивые мечты стать для НЕГО единственной и неповторимой женщиной. Тогда я плакала ночами, заливая слезами подушку, но ничего уже нельзя было поправить, по крайней мере, так мне казалось тогда.

Последующие годы я старалась не думать о НЕМ. Я уже поняла, что Екатерина опасна, словно гремучая змея, и пока она является его законной супругой, мне рассчитывать не на что. Когда по прошествии четырех лет он вновь пришел ко мне, я опять не смогла устоять. Теперь все мне казалось возможным, так как ОН собирался развестись с ней, уличив в измене. О, ведь он действительно любил меня! Я была для него особенной. Я остро ощущала это – как в минуты близости, так и в те часы, когда мы были не вместе – это и была та магнетическая связь, что соединяет избранных…

ОН умер внезапно – и снова все рухнуло, теперь уже окончательно. Все чаще меня посещали мысли о том, чтобы посвятить свою жизнь Богу. Впрочем, я знала, как этому отнесется любимый братец Антиох, считавший себя ярым атеистом (да и прочая моя родня), и потому решила отложить принятие решения на неопределенный срок, а пока просто жить, надеясь на то, что однажды все образуется само собой…