Творец государей

Он вышел встречать гостей, а я истово перекрестилась – как будто от того, что произойдет сейчас, будет зависеть вся моя дальнейшая жизнь. Потом в сенях раздался шум, стремительные шаги, и через некоторое время в гостиную вошли четверо – юный государь Петр Второй, гладко выбритый мужчина средних лет в иностранном военном мундире, московский управитель Иван Ромодановский и генерал-прокурор Павел Ягужинский.

От чрезмерного волнения у меня перед глазами мелькали черные точки, но тем не менее мой взгляд сразу остановился на молодом императоре, который вошел размашистым шагом, крепко сжимая в руке трость. Лицо его разрумянилось с мороза, глаза блестели, а над верхней губой четко угадывались ниточки только начавших пробиваться тоненьких усиков. Прежний Петр Второй никогда не выказывал желания отпустить усы, а тут не прошло и нескольких дней с момента таинственного исчезновения юного императора – и вот, пожалуйста… Мое сердце трепыхнулось, в горле перехватило; я, кажется, перестала дышать и была на грани обморока… Он посмотрел мне прямо в глаза. И там отчетливо читалось: «Ну, здравствуй, душа моя… Вот и свиделись…» И ничего я больше не замечала, кроме этих глаз. Безусловно, люди были правы – в юном императоре, вошедшем в нашу гостиную, от прежнего Петра Второго осталась только внешняя оболочка, и даже она успела поразительно измениться…

Я поморгала. Неужели я схожу с ума?! Мне не хватало воздуха; наверное, я побледнела, а тем временем требовалось подойти и поздороваться с вошедшими, проявив подобающее гостеприимство.

Усилием воли собравшись, я подошла и, присев в книксене, оказала гостям все необходимые в данном случае любезности. Ощущение чуда еще больше усилилось, когда я подошла к НЕМУ почти вплотную. Но ОН – а это, несомненно, был ОН – очевидно, не желая меня больше смущать, надел на себя маску сдержанной вежливости, и только его взгляд, встречаясь с моим, горел огнем, свойственным только одному человеку на свете… Из этих глаз глядела душа того, великого Петра, душа моего возлюбленного, душа отрады моего сердца и моего первого и единственного мужчины… И это не было мороком или ошибкой. Я прекрасно знала и помнила юного Петра-внука – мальчишка не обладал и сотой долей той силы характера, которая была свойственна его деду…

Ошеломленная чувствами от осознания реальности случившегося чуда, я не сразу обратила внимание, что спутники Петра имеют весьма загадочный вид, словно собираются сообщить некую потрясающую новость. Когда все же это дошло до моего сознания, я увидела, что и братец мой, весьма обескураженный, во все глаза смотрит на молодого императора. И только хорошее воспитание не позволяло ему подобно мужику встать столбом посреди гостиной с открытым ртом и выпученными глазами; однако дар речи он все же частично утратил на какое-то время и только невнятно пробормотал:

– Э…мм… Государь, я рад приветствовать вас в нашем доме…

Вообще-то потрясение Антиоха по своей силе и сравниться не могло с к тем смятением чувств, которое испытывала я. Весь мир вокруг перестал для меня существовать. Это действительно был ОН, ОН и только ОН! Как, почему зачем – я не знала, но была уверена, что так оно и есть, и мои чувства меня не обманывают…

Тем временем он увидел смятение, написанное на моем лице, понял, что я его узнала, и обратился к моему брату:

– Господин Антиох, дозвольте мне с глазу на глаз перекинуться парой слов с вашей сестрой…

Причем это «дозвольте» звучало у него как императорское «мы повелеваем».

Мой брат закусил губу и нервно кивнул, после чего ОН взял меня за руку, отчего мое тело пронзила дрожь, и отвел к окну.

– А ты совсем не изменилась, душа моя… – прошептал он, нежно сжимая мои пальцы.

Я стояла, опустив голову, и лишь кусала губы в сгустившейся вокруг нас тишине, совершенно не зная, как мне реагировать на все это. «Не может быть! – вопил мой рациональный ум, – он – это не ОН! Мертвые не возвращаются!» Но напрасны были эти воззвания. Я ТОЧНО ЗНАЛА, кто находится рядом со мной. «Истинно чудо то господне…» – вспомнились убежденные слова истопника.

– Ну, радость моя, ты ничего не желаешь мне сказать? – как бы издали услышала я его голос – такой необычный, отрывистый и резковатый, но неизменно для меня притягательный.

Он осторожно взял меня за подбородок и поднял мое лицо вверх, к своему. Это тело не было таким высоким, и наши глаза оказались почти на одном уровне. Но я не могла произнести ни слова! А ведь когда-то, после его смерти, я часто мысленно разговаривала с ним; теперь же будто онемела.

– Это я… Ты же узнала меня… Помнишь, как мы любили? – тихо говорил он, разглядывая меня в полумраке комнаты. – Мария, душа моя, ты так прекрасна… Скажи хоть слово…

Но я только качала головой, не в силах оторваться от его нового лица. Да ведь это самое лицо я видела тогда во сне – вдруг осенило меня. В том странном, грустном сне, когда он уходил от меня в туман…

Наверное, что-то промелькнуло в моих глазах, потому что он спросил:

– Ты не рада снова видеть меня живым? Разве тебе не нравится мое новое тело? Не молчи, душа моя…