Творец государей

Ну что же, назвал первую букву – будь добр проговорить весь алфавит до конца. Жаклин, краснея будто роза, помогла мне раздеться, и я полностью отдался в руки девушки, почти девочки, которая, как мне кажется, вполне могла бы оказаться античной богиней. Она крутила меня перед собой, как повар крутит кусок мяса, а гончар – глину. Тыкала в меня в разных местах тонкими холодными пальцами, заставляла нагнуться или присесть, при этом время от времени прикладывая к моему телу странный металлический кругляшок, от которого к ее ушам отходили две гибкие трубочки. Наконец-то ей это надоело и, повелев мне одеваться, девочка Лилия повернулась к Сергию из рода Сергиев.

– Значит так, Серегин, – произнесла она, – у этого человека достаточно запущенная форма болезни, именуемой старостью. Необходим месяц стационарного лечения в Тридевятом царстве тридесятом государстве под наблюдением специалистов и с применением свежей воды Фонтана, два раза в день ванны и три раза в день внутрь. В противном случае результат не гарантируется и даже, наоборот, в домашних условиях пациент, скорее всего, загнется в ускоренном порядке от неправильного лечения.

Вот так – чудны дела твои, Господи – оказывается, старость – болезнь, и для излечения от нее необходимо ехать в какое-то тридевятое царство. Но, Господи, как мне хочется снова быть молодым, скакать на коне после бессонной ночи и с прежним юношеским пылом любить прекрасных девушек… То, что есть у меня сейчас, это все же совсем не то. Девушки любят меня не за то, что я такой красивый, галантный и обаятельный, а за то, что могу наделить их рентой, поместьями и титулами. А это неправильно. Совсем неправильно. Хочу снова быть молодым и красивым и очень хорошо, что для этого не потребуется собственной кровью подписывать договор с Сатаной.

25 октября 1605 года Р.Х., день сто сорок второй, Утро. Москва.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.

В этот сырой и хмурый октябрьский день основная часть армии Михаила Скопина-Шуйского вернулась в Москву. Их мундиры, с надетыми поверх короткополые стеганными куртками, невзрачны, но видно, что три месяца назад навстречу врагу уходила набранная с бору по сосенке сборная солянка, а вернулась под частый барабанный бой закаленная в боях и походах русская армия. Пусть их пока немного, пусть их ярость изведали только польские жолнежи, и трубы славы еще не дудят им в уши, но все у них еще впереди. По крайней мере, московские мальчишки уже бегут плотными группками на флангах идущего в ногу строя, мечтая о том, что придет тот час, когда и они вот так же пройдут по главной улице с оркестром.

У стрельцов слева висят на плече стволами вниз тяжелые фитильные штуцера, а справа вздеты на плечо устрашающего вида бердыши. Бердыш для стрельца – и подставка под огнестрел для ведения огня из положения стоя, и оружие ближнего боя, которым стрельцы владеют мастерски. На поясе у них – традиционная сабля и короткий кинжал-бебут, а на головах – штампованные стальные шлемы советского образца и тевтонского производства с вязаными подшлемниками. А яркие цветастые кафтаны, положенные их полкам ранее, они будут носить только по команде «форма одежды парадная». Посмотришь на этот камуфлировано-обмундированный строй прищуренным глазом – и видишь, что не стрельцы это будто вовсе, а самые настоящие стрелки. И идут они бодро, ибо за этот поход, вдобавок к обычному жалованию, им обещаны «боевые» и «походные», а в стрелецком хозяйстве никакая денежка не бывает лишней. Но все же стрельцы – это по большей части гарнизонные войска, для которых командировки в горячие точки скорее исключение, а не правило. Хочешь воевать по-настоящему – обзаводись регулярной армией.

А вот и они, первые регулярные солдаты русской державы – идут следом за стрельцами. Спитцеры, которых среди регуляров больше всего, экипированы почти так же как и стрельцы, только вместо штуцеров и бердышей на правом плече они несут длинные, окованные железом граненые копья-списы. Именно об такой железный частокол, из-за которого гремят частые залпы мушкетов, и споткнется яростное польское вторжение. Уходили в поход необученные и неумелые ратники-посохи, кое-как одетые и вооруженные, а возвращаются уверенные в себе профессионалы военного дела. Пусть они не столько участвовали в битве при Березне, сколько были ее свидетелями, но и это свидетельство тоже стоит очень дорогого. Коробки спитцеров перемежаются подразделениями сверхметких стрелков-егерей. На их вооружении такие же штуцера как и у стрельцов, только вместо тяжелого бердыша им положена легкая двурогая подставка. Стреляют они не залпом, а на выбор, что при наличии нарезного ствола и пули Минье в нем означает верную смерть тому, кто попался им на прицел, причем боевая дистанция прицельной стрельбы у такого штуцера достаточно приличная – до пятисот метров.