Творец государей

Пока патриарх, оставив нас в покое, благословлял войско, а потом проводил общий молебен на открытом воздухе под мелким моросящим дождем, мы терпеливо ждали. А чего бы нам и не подождать, ведь люди молились о мире и счастье для своей земли, которых ей в последнее время так остро не хватало. После молебна Михаил едва успел перекинуться с Ксенией парой слов, но бдительные мамки и няньки просекли такое злостное нарушение режима, после чего подхватили Ксению под белы руки и уволокли обратно в монастырь – беречь от соблазнов, как будто от этого можно уберечь. Чем больше беречь, тем больше будет и соблазнов. Теперь, когда главные действующие лица снова вернулись на свои места, Михаилу надо готовиться к свадьбе с Ксенией и к избранию на царство, а мне предстоит работа с ушлым старичком Генрихом Наваррским. Днями он соберется погостить к нам, в Заброшенный город мира Содома – уж не знаю, под какой отмазкой, то ли «на воды», то ли «на богомолье», но мы устроим ему и то, и другое в одном флаконе.

08 ноября (29 октября) 1605 года Р.Х., день сто сорок шестой, Франция. лес Фонтенбло.

король Франции Генрих IV Бурбон, по прозвищу Наварра.

Неважно куда король едет: на охоту, молиться, на воды или просто в гости к соседу его всегда должна окружать свита из храбрых дворян и очаровательных дам. Свою поднадоевшую женушку я оставил дома и компанию мне составляет очаровательная графиня де Море. Погода стоит просто отвратительная. Холодно, недавно прошел дождь, с ветвей деревьев срываются мерзкие холодные капли, а стоит выехать на открытое место, как тебя насквозь продувает промозглый сырой ветер.

Мы с Жаклин едем в карете вдвоем, укрывшись пледом и тесно прижавшись к друг другу, точно так же греются друг об дружку дамы из ее свиты, а вот каково дворянам, сопровождающим нас в седлах, мне не хочется даже представлять. Но ничего, потерпят. На то они и дворяне, чтобы стойко переносить тяготы и лишения на королевской службе. Правда и нам путешествие тоже не доставляет удовольствия. При движении по ухабистому проселку кузов кареты отчаянно мотается во все стороны на цепях* и иногда мне кажется, что я не еду по твердой земле, а плыву в лодке по бурному осеннему морю.

Примечание авторов: * кузова карет подвешивали на кожаных ремнях или цепях вплоть до самого начала применения в начале XVIII века спиральных пружин, а в XIX веке плоских эллиптических рессор.

Что я сказал своим дворянам? Да ничего особенного, только то, что мы едем в такое интересное место, в котором рот лучше держать закрытым, глаза и уши открытыми, ничему не удивляться и ничего не пугаться. Великий князь Сергий из рода Сергиев поклялся мне своей честью, что если мои дворяне не будут хвататься за оружие по поводу и без повода, то и им тоже никто не причинит вреда. И вообще, интересно, каково оно, это тридесятое царство?

Но мои размышления прервались из-за того, что наша карета внезапно остановилась. Герцог де Монбазон, главный королевский ловчий и генерал-губернатор Иль-де-Франса подъехал к окну кареты и, нагнувшись, сказал, что дорога впереди перекрыта и что я сам должен глянуть на все своими глазами. Да, если де Монбазон говорит, что я должен глянуть своими глазами, значит, я действительно должен глянуть на это своими глазами. Кряхтя, старость не радость, я выбрался из кареты и паж тут же подвел мне королевского коня, которого специально вели накрытого попоной в конце нашей процессии, как раз для таких торжественных случаев. Эх, молодость, молодость, в те годы не взирая ни на какую погоду я мог сутками не слезать с седла, покрывая верхом огромные расстояния, и только меняя на станциях одних лошадей на других.

Сев в седло, я дал жеребцу шенкелей и медленно поехал в голову колонны, у поворота дороги, где мои дворяне собрались в кучку, о чем-то возбужденно переговариваясь. И ведь точно, де Монбазон был абсолютно прав, я действительно должен был это видеть своими глазами. Во-первых дорогу нам перегородила сотня или около того всадников, или точнее всадниц, исполинского роста, имевших такие выдающиеся вперед достоинства, что у меня сразу же пересохло во рту. Эти воинствующие дамы-великанши сидели на таких же высоких и мощных конях с небрежность бывалых кавалеристок и были экипированы в парадные доспехи, отделанные белой эмалью, накрытых сзади белыми плащами, а их кони были покрыты белыми попонами. От этой молочной белизны у меня буквально резало глаза. Единственно, что выделялось на этом белом фоне, так это их копья с флажками ярко-алого цвета.