Творцы заклинаний

Денек выдался довольно необычный. Аудитории Университета устроены по принципу амфитеатра – ряды сидений (отполированных задами величайших магов Диска), круто опускающиеся к центральной площадке, где стоят стол и пара грифельных досок, а на полу оставлено достаточно места, чтобы вычертить учебную октограмму приличных размеров. Под рядами сидений скрыто огромное, невостребованное пространство, и Эск обнаружила, что оттуда удобно наблюдать за происходящим, глядя на преподавателя в просветы между загнутыми на концах туфлями учеников. Там ее охватывал бесконечный покой, и бубнящие голоса лекторов плыли над ней, подобно жужжанию слегка обалдевших пчел в огороде, где росли матушкины травы. Такое впечатление, здесь вообще не занимались практической магией, променяв ее на слова. Волшебники, похоже, очень любили слова.

Но вчера все было по-другому. Эск сидела в пыльном полумраке, пытаясь сотворить хотя бы какое-нибудь простенькое чудо, как вдруг услышала скрип открываемой двери и топот башмаков по полу. Это само по себе было удивительно. Эск выучила расписание наизусть и знала, что второкурсники, которые обычно занимают эту аудиторию, сейчас спустились вместе с Джеофалом Шустрым в гимнастический зал, чтобы заняться зачатками дематериализации[2].

Эск посмотрела в щель между перекладинами. Это были не студенты, а волшебники. Довольно высокого ранга, если судить по одеяниям. И Эск не могла не узнать фигуру, которая походкой разболтанной марионетки поднялась на помост, натолкнувшись по дороге на кафедру и рассеянно извинившись перед ней. Это был Саймон. Ни у кого другого не было глаз, похожих на два сырых яйца, плавающих в теплой воде, и носа, приобретшего от постоянного сморкания ярко-красный цвет. Для Саймона количество пыльцы в воздухе всегда приближалось к бесконечности.

Эск пришло в голову, что, если убрать его аллергию на Мироздание, сделать ему приличную стрижку и преподать несколько уроков на тему «Как держать себя в обществе», он станет вполне симпатичным. Эта мысль была необычной, и Эск отложила ее в сторонку, чтобы обдумать на досуге.

Когда волшебники расселись по местам, Саймон начал говорить. Он читал по своим записям, и каждый раз, когда он запинался на каком-либо слове, все волшебники как один, не в состоянии сдержаться, выкрикивали трудное слово хором.

Через некоторое время с кафедры взмыл кусок мела и принялся что-то писать на доске у юноши за спиной. Эск достаточно узнала о магии, чтобы понять, что это потрясающее достижение: Саймон пробыл в Университете всего пару недель, а большинство студентов не могли освоить основ левитации и к концу второго курса.

Небольшой белый огрызок, сопровождаемый голосом Саймона, поскрипывая, скользил по доске. Даже если не считать заикания, юноша был не лучшим оратором. Он ронял записи. Постоянно поправлялся.

Бекал и мекал. И, по мнению Эск, нес какую-то чушь. До ее укрытия доносились лишь отдельные фразы. «Базовая ткань вселенной» была одной из них. Эск не поняла, что это значит, если только он не имел в виду джинсовку или, может быть, фланель. А что такое «изменчивость матрицы возможностей», она даже отдаленно себе не представляла.

Ничто не существует до тех пор, пока люди не подумают, что оно существует, говорил Саймон, а мир существует лишь потому, что люди постоянно держат в голове его образ. Во вселенной огромное множество миров, все они примерно одинаковы и вроде как занимают одно и то же место, но разделены расстоянием, равным толщине тени, так что всему, что когда-либо может случиться, есть где случиться.

(Последний пункт Эск была в состоянии уразуметь. Она смутно заподозрила это, когда убиралась в туалете для старших волшебников. Вернее, это посох делал всю работу, а Эск тем временем изучала писсуары и с помощью некоторых полузабытых деталей внешности, подсмотренных дома у братьев, пока те сидели в жестяной ванне у очага, формулировала свою неофициальную Общую Теорию сравнительной анатомии. Туалет старших волшебников был магическим местом, с настоящим водопроводом и необычными плитками. Также, что самое важное, там стояли два больших серебряных зеркала, расположенных друг напротив друга, так что, смотрясь в одно из них, человек видел, как его образ повторяется снова и снова, пока не становится слишком маленьким, чтобы его можно было разглядеть. Именно там Эск впервые столкнулась с представлением о бесконечности. Более того, у нее возникло подозрение, что одна из зеркальных Эск, почти на самой границе видимости, машет ей рукой.)

В тех фразах, которые использовал Саймон, было нечто тревожное. Половину времени он, похоже, говорил о том, что мир примерно так же реален, как мыльный пузырь или сон.

Мел продолжал скрипеть по доске. Иногда Саймону приходилось останавливаться и объяснять различные символы волшебникам – последние, как показалось Эск, очень бурно реагировали на некоторые особенно спорные заявления докладчика. Потом мел снова пускался в путь, блуждая по темной доске, словно комета, и оставляя за собой хвост пыли.