ТВТ. Повесть

Чем больше Андрейка расхваливал «двоюродного братца», тем веселее хохотали ребята над смущенным Карачуном.

— Ничего нет смешного! — буркнул тот и с независимым видом отошел в сторону.

А Андрейка не зря назвал поросенка членом своей семьи. Ведь не проходило и дня, чтобы мальчик не ухаживал за ним. То травы надо нарвать, то хлев вычистить, то корму отнести. Тем более, что мать служила уборщицей в одном из учреждений и не всегда могла это сделать сама. Кто же как не Андрейка должен был помогать матери? Частенько приходилось кормить поросенка поздно вечером, впотьмах. Тогда уж непременно с ней шел и сын, чтобы посветить, открыть ворота в хлев.

Однажды Андрейка обронил при этом ключ от замка. Дело как будто пустяковое. Но тут пришлось не на шутку забеспокоиться: наступала ночь; а как оставить хлев незапертым?

Наверно, ключ валялся где-нибудь тут, под ногами, но в потемках никак было его не отыскать.

Стали просить у соседей замок до завтра, но у одних вовсе не было, другие уже спали.

— Что же теперь делать-то? — охала мать. — А всё из-за тебя, баловник! Зачем вынул ключ из замка?

— Не вынимал я… Он, наверное, сам выпал.

Искали, искали, нет ключа!

— Сбегай-ка домой, там в шкафу какой-то ключик валяется; может, и подойдет.

Андрейка побежал, отыскал похожий ключик. Стали пробовать не подходит.

Уж если бы вовсе не похож был на потерянный, а то ведь точь-в-точь и не подходит!

— Ох, что делать, что делать? — повторяла мать. — Не оставлять же так, настежь!

— А я останусь, покараулю, — сказал Андрейка.

— Как же ты?

— Да переночую здесь, на дровах.

— А бояться не будешь? — недоверчиво спросила мать.

— Я? Бояться? — ответил Андрейка таким тоном, что она почувствовала к нему уважение.

— Ах ты герой мой! — ласково сказала она. — А всё-таки лучше уж я останусь.

— Нет, нет, нет! — горячо запротестовал Андрейка. — Сколько ребят сторожат сады, огороды! Что я, хуже их? Хочу тут ночевать.

Мать подумала — ее сорванцу такая ночевка только на пользу будет. Пусть привыкает к невзгодам.

— Ну ладно, — сказала она. — Сейчас устрою тебе постель.

И ушла в дом.

Оставшись один, Андрейка почувствовал себя неважно. Хлев при слабом свете фонаря казался совсем не таким, как всегда. Углы тонули в темноте, в стенах обнаружилось столько щелей, а раньше как будто ни одной он не замечал. Паутины такое было множество — откуда только взялась!

Вернулась мать, постлала на дровах.

— Вот и хорошо, — утешала она и себя и сына. — Бояться нечего: какой вор полезет, если услышит, что кто-то здесь спит! Одну ночку поспать можно. Да и не холодно теперь. А завтра отнесешь ключ слесарю. Ну, ложись. Только фонарь не забудь погасить, а то пожар наделаешь.

И ушла.

Опять не по себе стало Андрейке. Но теперь он даже рассердился: что за глупости, в самом деле! Сторожат ведь люди н саду, в лесу, в поле, да еще ночуют в шалашах — и ничего. А он вроде трусит. Стыдно!

— Ну, братец, спокойной ночи! — громко сказал он поросенку и стал раздеваться.

«Братец» встал на задние ножки, выставил свой пятачок и приветливо захрюкал. Андрейка не утерпел, почесал его за ухом.

Наконец Андрейка погасил фонарь и улегся.

Некоторое время он прислушивался, как кряхтел и почесывался его сосед. А потом, когда тот мирно засопел, Андрейка начал улавливать и другие звуки. И тогда снова стал к нему возвращаться страх.

Обычные звуки — шум автомобиля на улице, шаги прохожих, хлопанье двери в соседском доме, какие он всегда и повсюду слышал, не обращая на них внимания, теперь казались какими-то странными, мешали спать и даже немного пугали. В особенности человеческие шаги. Когда они были твердыми, отчетливыми, это еще ничего, а если тихими, то Андрейка чувствовал, как внутри у него что-то напрягалось…

И он опять стал злиться на самого себя. Он хорошо знал, что бояться нечего, что ничего страшного быть не может. Даже если бы и в самом деле явился вор, то стоит только ему закричать — и вор удерет, так как сразу же сбегутся люди.

Всё это Андрейке хорошо было известно, и всё-таки уснуть не удавалось.. .

Чтобы показать, что он никого и ничего не боится, Андрейка громко запел:

«Бе-е-елая а-а-армия, че-орный баро-он…»

Но собственный голос показался ему каким-то чужим, а пение приглушенным; стало еще страшнее.

Отозвался поросенок. Андрейка сказал ему:

— Паршиво у тебя спать, братец.

— Угу, — ответил тот.

— Лучше бы ты перешел к нам ночевать.

— Угу.

— Вот видишь. А я сразу не догадался.

— Угу, подтвердил поросенок.

В углу послышалась возня и писк. Андрейка вздрогнул, но сразу же успокоился, сообразив, что дерутся крысы. Это отвлекло его внимание от наружных звуков.

Андрейка стал думать о завтрашних делах, о ключе, об уроках в школе и, наконец, уснул.

Он и сам не заметил, как уснул. Неизвестно, сколько прошло времени, как вдруг его разбудил какой-то шорох. Мальчик замер, прислушиваясь.

Уткнувшись одним ухом в подушку, а другое прикрыв одеялом, он всё же отчетливо слышал, что рядом, у самой его головы, кто-то деловито копошится.