Ты

Я слушала и, не побоюсь этого слова, охреневала от такой наглости. В моей голове моментально пронеслось всё время, проведённое с Александрой: никаких признаков остывания чувств, никакой небрежности, грубости и невнимательности с её стороны я не замечала. В её взгляде всегда тихо светилась нежность – какой бы усталой она ни приходила с работы. На моём столе в кабинете всегда стоял букет цветов, а когда увядал – сменялся свежим, и я не могла припомнить такого дня, когда бы ваза пустовала. Встретившись в Новый год с Элей, я уже не комплексовала при виде её шубы: на мне была шуба не хуже – подарок на день рождения, а на шее, в ушах и на пальце сверкали голубые топазы – новогодний подарок. Если я себя неважно чувствовала, для меня не существовало лекарства лучше, чем расслабляющий массаж, с любовью сделанный тёплыми, сильными, искусными и ласковыми руками моего ангела-хранителя, а уж благодарной быть я умела: без своей доли удовольствия мой ангел не оставался. Часто эти родные руки переносили меня, закутанную в махровую простыню, из ванной на кровать, а потом бережно расчёсывали и сушили мне волосы, в то время как губы зацеловывали мне шею и плечи… А потом – всё тело, вплоть до пальцев ног. Стали бы они это делать, если любовь остыла?

И вот, во всё это наглая брюнеточка Алиса, выпив гостеприимно поданный мною кофе, смачно плюнула, ещё и намекая на какое-то продолжение своих отношений с Александрой. Расхаживая вдоль кромки ковра, она неосторожно повернулась ко мне спиной… Это было ошибкой. Я пантерой прыгнула на неё, опрокинула ничком, вцепилась в волосы и с холодной яростью припечатала её смазливую накрашенную мордашку об пол. Сразу же из её носа хлынула кровь с соплями, но я ещё парочку раз устроила её физиономии встречу с паркетом – для закрепления урока.

– Заткнись, сука, – прошипела я, за волосы задирая ей голову вверх. – И не смей врать. Нет у вас ничего и быть не может! Ни единому твоему слову не верю.

– Что тут происходит?! – раздался голос Александры. – Лёня, прекрати немедленно! Что ты делаешь!

Я не особо сопротивлялась её рукам, оттащившим меня от Алисы, и не особо вслушивалась в то, что эта девка истерично визжала, размазывая по лицу слёзы и кровавые сопли. В голове стоял колокольный гул, колени подкашивались, руки тряслись. Александра, не успевшая даже снять плащ и переобуться, что-то говорила мне – я видела это по движению её губ, но из-за шума в ушах ничего не могла разобрать. Она увела Алису в ванную – умываться, а я, с безжизненно повисшими между колен руками, осталась сидеть на диване…

Гул колоколов постепенно отступал, затихал: я уже слышала, как Александра достаёт из морозилки лёд – хрустит гибкой формой, выковыривая из неё кусочки. В ванной шумела вода и булькали всхлипы – мне так и представлялись сопливо-кровавые пузыри, надувавшиеся из ноздрей брюнетки. Шаги Александры: она понесла лёд – прикладывать к разбитой морде Алисы. Негромкие голоса…

Шатаясь, я подошла поближе… Пол ступенчато уходил из-под ног, и я ухватилась за дверной косяк, слушая.

– С чего ты взяла, что я должна снабжать тебя деньгами?

– Саш, мне больше не к кому… обратиться. Если я не верну деньги, мне крышка…

– А я здесь при чём? Не надо было ввязываться во всякое дерьмо.

– Саш… Пожалуйста… У тебя же водятся бабки… Что для тебя пятнадцать косарей зелёных? Ерунда… А мне – позарез надо…

– Голубушка моя, ты так говоришь, будто денежки мне с неба сыплются, как дождик. Я работаю и кручусь для этого. Я не одна теперь живу, у меня – жена. У неё здоровье слабенькое… И в любое время деньги могут потребоваться на лечение.

– На кой тебе сдалась эта больная курица…

В ванной послышался льдистый, колючий смех.

– А-а, я поняла, за что Лёня тебя проучила… Правильно сделала, я считаю. За языком следить надо, дорогуша – могут и укоротить.

– Значит, не дашь денег?

– Прости, красавица. Я и так на тебя потратилась в своё время… Хватит. Да и ведёшь ты себя, мягко говоря, странно. Приходишь просить у меня денег – и оскорбляешь мою жену. На что ты рассчитываешь?

Я вернулась в кабинет и опустилась в кресло. Из меня словно выкачали все силы и душу – осталось только тело, способное двигаться, как зомби. Значит, всё-таки не личный вопрос, а денежный… И Алиса врала про «интимные подробности». Вот только для чего ей это? Просто уязвить меня? Хотя бы ехидным словом достать меня за то, что Александра когда-то указала ей на дверь?

Александра остановилась в дверном проёме, постояла секунду и вошла. Её кожаный плащ поблёскивал в свете настольной лампы.

– Что, она тебе гадостей наговорила?

Я молчала, глядя в монитор, но совершенно не понимая текста на экране: всё сливалось в сплошной готический шрифт. От гула в голове осталась только тошнотворная, шершавая и терпкая, как кофейная гуща, пульсация в висках. Александра устало оперлась на спинку кресла, склонившись надо мной. Бахрома её тонкого шарфа защекотала моё плечо.

– Ладно… В общем, сейчас я её на вокзал отвезу, билет ей куплю, и пусть катится на все четыре стороны. Сама вляпалась в какую-то афёру – пусть сама и выкручивается.