Ты

– Сбежим отсюда? – шепнула я тебе.

– Ну что ты, гуляй ещё, – улыбнулась ты. – Сегодня твой день.

Я взяла тебя за руку.

– Пойдём к нам за столик.

Ты колебалась:

– Не знаю, найдётся ли там для меня место…

– Тебе везде найдётся место, – заверила я.

Я помогла тебе сойти со сцены и гордо повела к столику. Ещё б я тобой не гордилась! Паша ставил тебя на одну доску с Джеффом Хили и Стиви Уандером, а для меня ты была выше всех.

Я уступила тебе свой стул, а для меня нашёлся ещё один. Гитару ты разместила на коленях, хотя, честно признаться, мне очень хотелось устроиться там самой. Но я на такой вызывающий поступок не решилась. Впрочем… Судьба тут же представила мне новый случай, чтобы «отличиться».

– Шикарно, просто шикарно, – развязно, с сигаретой в зубах, похвалил твоё выступление Паша. – Респектище и уважуха тебе за талант, Яныч. Гы-гы… Разреши пожать руку гениального музыканта, гы.

Ты обменялась с ним рукопожатием, от предложенной сигареты отказалась, а коктейль взяла. Лариса и Оля с почти детским любопытством глазели на тебя, но не потому что видели впервые: впервые им, вероятно, довелось видеть девушку нетрадиционной ориентации – вживую, лицом к лицу. У лопоухого бойфренда Ларисы, видимо, свербело в одном месте, потому что он, поводив между мной и тобой пальцем, как в считалке, спросил:

– Вы, это… Типа, вместе, да?

Удовлетворяя его любопытство и своё желание совершить сегодня нечто «этакое», я сказала с достоинством (как мне казалось):

– Да.

– Смело, – вот и всё, что он мог сказать.

Даже в бухающей по мозгам, ядовито-яркой какофонии клуба можно было порой услышать тишину – свою, локальную, за отдельно взятым столиком. Повисшую паузу разрядил своим гыгыканьем Паша:

– Молодцы, девчонки. Я рад за вас. Мэйк лав, нот уор*. Это главное в жизни. Любовь, какая бы она ни была.

– Звучит как тост, – сказала я.

– Гы-гы-гы, – согласился Паша. – За это стоит выпить!

Может быть, выпитые коктейли придали мне смелости сказать то, что я сказала, а может… Не знаю. А ты молчала с гитарой на коленях – молчала запретную песню свободы и любви. Ты не сказала ни слова в поддержку, но я знала, что ты – со мной. «Пить надо меньше», – усмехнулся голос трезвой осторожности, но я презирала его.

Все выпили, в том числе и ты. А Рита даже допила до дна свою банку с пивом одним духом. Сделала она это как-то залихватски и отчаянно, и в этом чувствовалась странная и холодящая кровь безысходность. Так пьют, наверно, перед смертью, подумалось мне.

Я порядком набралась в тот вечер, и ты провожала меня домой. Когда мы шли по улице под одним зонтиком, ты усмехнулась:

– Ты хоть сообразила, что ты сегодня совершила каминг-аут? Вот так взяла и…

– А… К чёрту всё, – засмеялась я с пьяненькой бесшабашностью. – Надоело притворство.

И поцеловала тебя на пустой автобусной остановке.

Наутро, протрезвев, я была, конечно, в ужасе от своего поступка. Ни фига себе, отметила день рождения… Сделала себе, так сказать, подарочек. Как я посмотрю в глаза людям? А особенно – Рите?

…Перейдя в новую школу, я сразу же попала в аутсайдеры. Период первичной изоляции, своеобразного «карантина», когда ко мне просто присматривались, занял весь учебный год, но уже тогда стало ясно: я – ботанка. То есть, отличница и тихоня, у которой все списывают, но с которой никто не хочет дружить.

Никто, кроме Риты. Девочка с толстой тёмной косой и светлыми голубыми глазами подсела ко мне и предложила свою игру – если помнишь, были такие отечественные игрушки, «Ну, погоди!», где волк ловил яйца. Рита тоже была тихоней, но не отличницей, а середнячком. Добрая и отзывчивая, она сразу протянула мне руку дружбы, которая находилась в моей, пока в седьмом классе не пришла ещё одна новенькая девочка – Катя. Она быстро взяла в оборот пассивную и внушаемую Риту, и я осталась практически одна. Меня Катя пыталась эксплуатировать в плане списывания, но с ней я проявила твёрдость. Не дала. Но врага в лице Кати я не приобрела: эта девочка была хитрой, но не злопамятной и не заносчивой, как некоторые «звёзды» нашего класса. На лидера она не тянула, лишь приспосабливалась там, где выгоднее.

К одиннадцатому классу Катя выросла в красотку с почти модельной внешностью, недалёкую в плане интеллекта, но изворотливую и практичную. Рита выглядела скромно, по-прежнему плетясь не совсем в хвосте класса, но и не в первых рядах, ну а я… Выкрасилась в блондинку и стала строить из себя неприступную леди. Катя с Ритой делали то, что было модным – восхищались Брэдом Питтом. Точнее, восхищалась им Катя, а Рита повторяла за ней. А меня не интересовали секс-символы. Я любовалась… нашей учительницей физики.