Ты

Краем глаза я наблюдала за реакцией Ксении. Моя новая знакомая была совершенно спокойна, её обаятельное большеглазое лицо не отражало и тени удивления.

– Здравствуйте, – сказала она, приветливо протягивая тебе руку.

Ты только чуть повернула голову на звук её голоса, а твои руки остались опущенными вдоль тела. Я жестом показала Ксении, слегка удивлённой твоей напряжённо-каменной неподвижностью, что ты – незрячая: поднеся пальцы к глазам, я отрицательно качнула головой. Та слегка изменилась в лице, но не растерялась и сама взяла твою руку, чуть пожала и отпустила.

– Ян, познакомься, это Ксения, – представила я тебе будущего прототипа моей Аиды. – Мы случайно в ежевичнике встретились. Ксения тут тоже отдыхает. – Вспомнив розыгрыш, я со смешком добавила: – А я сначала подумала, что она – из лесной охраны, и слегка сдрейфила. Думала – ну, щас нам будет…

– Лёня сказала мне, что замужем, – проговорила Ксения с улыбкой. – Теперь мне всё понятно… Вам досталась изумительная половинка, Яна, поздравляю. Даже завидую вам. По-хорошему, конечно. Когда я увидела её, собирающую ежевику, это было прямо как по классику: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…» Точь-в-точь.

– Может, позавтракаем вместе? – предложила я, смущённая таким обилием комплиментов. – Нам как раз надо остатки нашей еды прикончить, чтобы обратно с собой не тащить.

– Я не против, – весело согласилась Ксения. – Я, кстати, не с пустыми руками, у меня тоже кое-что найдётся к столу.

Из рюкзака она достала пирожки, пакет румяных ранеток, хлеб, крупные спелые помидоры, ореховое ассорти с изюмом, сухарики и бутылку чая «Нести». Я тоже вытащила остатки наших припасов из сумки-холодильника, и мы уселись на травке вокруг «скатерти-самобранки».

– Угощайтесь, яблочки мытые, – сказала Ксения, развязывая пакет с ранетками.

Я поблагодарила, взяла одно яблочко себе, ещё одно вложила тебе в руку. Сжав его и понюхав, ты проговорила небрежно:

– У нас своих таких навалом в саду. Но спасибо.

Я исподтишка толкнула тебя локтем: мол, невежливо, дарёному коню в зубы не смотрят. Однако ты, похоже, решительно настроилась быть сегодня букой, и мне пришлось поддерживать разговор за нас двоих. Заметив гитару, Ксения оживилась:

– О, вы играете?

– Это Яна играет, – пояснила я. – Она профессиональный гитарист, композитор и аранжировщик. А ещё преподаёт в музыкальной школе для слепых детей и иногда выступает в клубе.

– Здорово, – проговорила Ксения, разрезая карманным ножом помидор и посыпая половинки солью. – То, что вы делаете, Яна, вызывает уважение и восхищение. Не сочтите за наглость с моей стороны, но нельзя ли услышать вашу игру?

Ты что-то буркнула и впилась зубами в бутерброд. Извинившись перед Ксенией, я взяла тебя под руку и отвела в сторонку на пару слов.

– Утён, что с тобой? – зашептала я, сжимая твои плечи. – Ты чего такая бука, м? Сыграй, ну что тебе стоит?

Ты, жуя бутерброд, пробурчала:

– Угум, щас. Я что – медведь ярмарочный, чтобы играть на потеху первому встречному? Перетопчется. И вообще, домой пора. Мне на работу завтра.

Твои незрячие солнца потухли, лицо стало угрюмее тучи. Сначала меня поразил твой грубоватый ответ, но потом, осенённая догадкой, я уткнулась своим лбом в твой и затряслась от тихого смеха.

– Ясь… Ну, ты чего? Ревнуешь, что ли? Глупости какие… Мы же с тобой – вот! – Я взяла твою руку и покрутила на пальце кольцо. – В горе и в радости, пока смерть не разлучит нас, разве нет? Ты же знаешь, я твоя и больше ничья. А Ксения… Ну, просто вроде случайного попутчика: как встретились, так и разойдёмся. А ты и я – это навсегда. Не думаешь же ты, что я… Утя, ну ты даёшь!

– «Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты», – проворчала ты с набитым ртом. – Откуда она вообще такая взялась в лесу? Нахалка… И в теме, похоже.

– Ну… Да, по всем признакам – в теме. Сама удивляюсь, как так совпало, – вздохнула я. И снова фыркнула: – Утя, ты так смешно ревнуешь… Ой, я не могу!

– Смешно ей, – хмыкнула ты.

– Ладно, не играй для неё, сыграй для меня, – предложила я альтернативу. – Для меня-то ты не откажешься это сделать? Мм? Уть?

Десяток заискивающих чмоков в щёки, подбородок и нос постепенно возымели своё задабривающее действие, и ты, дожевав бутерброд и утерев губы, снисходительно усмехнулась:

– Ладно… Если мадам просит, её покорный менестрель споёт.

Мы вернулись на место, где Ксения спокойно и терпеливо доедала помидор с хлебом. Усевшись и взяв гитару, ты дотронулась до струн и насмешливо сказала:

– Ну что ж, сама напросилась. Щас спою.

Да, я напросилась. Я ожидала услышать одну из твоих песен – лучших, с мудро-крылатыми словами, от которых так щемит сердце, но… Со всё тем же иронично-шутовским видом ты запела:

Сползает по крыше старик Козлодоев,

Пронырливый, как коростель.

Стремится в окошко залезть Козлодоев

К какой-нибудь бабе в постель…