Ты

мне сегодня хочется бузить,
бить посуду, целовать собаку,
весь перелопатить реквизит,
в сундуки запрятанный со страху,

обойти периметр годов,
в каждый угол вставить наказание,
формами неправильными слов
обозначить в нелюбви признание.

наломать букет  из молодых
веток и беспочвенно  беспочечных,
повтыкать в обломки без воды,
чтобы не испортились  листочками.

разобрать на камушки камин,
всю золу  – в глаза,  как пыль обычную,
высыпать безветрию  руин,
выдохнуть  неискренне и сбивчиво,

так , о самой пошлой ерунде,
ради звука, а не содержания,
ррраз! – и  в задымлённом сентябре …
и зима …  «ранимая и ранняя».

С мизинчика колечко

Пока дышать умеют те, кто дорог,
И совпадают отраженья их,
я буду верить в честность разговоров,
на тет-а-тет выдергивая стих
неправильный, с ободранной спиною,
с побитыми  костяшками руки,

с полуденным, невыносимым зноем
в сачке у детства спят громовики,
размазаны пыльцою  махаоны
на пожелтевших  сказках и мечтах,
и буквы тихо между перепонок
о чем-то  мной непонятом шуршат,

подмигивает выбитое солнце
в фонарике безглазом и …  молчи,
лежит на дне  в засыпанном колодце
с мизинчика колечко  девочки.

О любви

скажи мне, когда я умру,
если сама не замечу
и приравняю  к утру
дурно  воспитанный вечер.
скажи мне, когда  отпущу
птицу из клетки за грудью,
тушкой бульонной к борщу,
стану как все эти люди,

ты не молчи, говори
шепотом, молча, руками,
памятью, полушагами,
мы заключаем пари.
видишь,  смеется над нами,
слышишь, какими глазами
смотрят на нас фонари,

знаешь, ведь я о любви…

Под копирку

и кто бы мог подумать, что теперь,
теперь, когда расставлены все точки,
из почек также вырастут листочки,
и также в май перетечет апрель,

не рухнет мир, и свет не зашипит,
макнув себя в  простуженные лужи,
и воздух нужен, когда ты не нужен,
и ничего не полетит с орбит.

и в магазинах та же колбаса,
по-прежнему  затюканы кассиры,
и я все та же дура и транжира,
и на своих ошибках дурака
не научили, что с него возьмешь,
раззявит  всю себя нарастопырку,
сдерет и спустит  шкуры под копирку
поверхности расписывая кож.

рванет по бездорожью до весны,
своей весны, а не сезонной драмы,
где господа, ну, и, конечно, дамы,
на слизистой зашорканой десны,
химических карандашей   следы
вылизывают тщетно друг у друга,
а глубоко запрятанная вьюга
балдеет от подобной ерунды.

Богиня мётел