Ты будешь моей

— Нет у меня больше брата, умер, — не хотел больше говорить, дернул водительскую дверь и сел за руль. Останавливать меня отец не стал, только покачал головой недовольно, но дал команду открыть ворота. Я его наверняка обидел, но сейчас не до семейных ссор было, я с ней должен был быть.

Глава 25

Матвей

— Я знаю, что ты уже не спишь, — от родителей направился прямиком в клинику. Лара мирно спала под действием успокоительного, которое ей вкололи сразу после моего ухода. Вернувшись в палату, я так и не сомкнул глаз. Смотрел на свою малышку, рассматривал черты ее лица в приглушенном свете небольшого ночника, стоявшего на тумбе рядом с кроватью и млел от долбанного счастья.

В голове со скоростью света мысли сменяли одна другую и все в результате сводилось к одному логическому выводу. Она — смысл моей жизнь и клинит меня на ней не просто так. Видимо, у нас это наследственное. Отец сорок лет прожил прежде, чем маму встретил, и не задумался ни разу о семье, отношениях. А потом мама появилась, взялась из неоткуда. Девчонка в дочери годящаяся и все, приплыли, переклинило отца и меня вот сейчас также переклинило. И только она для меня существовала, только ее голос мне хотелось слышать каждую минуту, только на ее улыбку смотреть и улыбаться в ответ.  

— Матвей…

Я уже знал, что она скажет. Снова заведет свою шарманку и намеревался закрыть эту тему раз и навсегда. Хватит.

— Я даже слушать не стану, — остановил ее и перебрался на кровать. Малышка смотрела на меня опухшими от слез глазами. — Это, — указал на папку, покоившуюся в моих руках, — для меня ровным счетом ничего не значит и совершенно ничего, между нами, не меняет. Я сказал тебе один раз, скажу и другой: ты — моя, Лара и никуда ты от меня не денешься.  

— Ты не понимаешь, я не могу так, — в уголках глаз снова заблестели слезы, а голос сорвался на последних словах.

— Я могу, — резко встав, я взял ее на руки и вернувшись на кровать, привычно усадил Лара к себе на колени. Обнимал, целовал, гладил по волосам, нашептывая все нежности на какие был только способен. А она дрожала в моих рука, всхлипывая после каждого моего слова, после каждого касания. Она была моей, целиком и я не собирался ее терять из-за дурости собственного брата. — Хватит, малыш, не надо плакать, Лар. Я все равно тебя не отпущу и не уйду. Всем будет проще, если ты это наконец примешь, начнешь мне доверять, и прекратишь бояться.

— Я не боюсь, — уперлась ладошками в мою грудь, подняла на меня заплаканные глаза, в которых плавало неподдельное удивление. Она смотрела на меня так, словно я сморозил самую большую глупость, какую только можно себе представить. — И доверяю, как ты можешь думать иначе, я же…ты единственный…— она снова разрыдалась.

— А что я должен думать, Лар? Стоило мне один раз сорваться, и ты уже трясешься, шарахаешься каждый раз, стоит мне шевельнуться, да я по взгляду твоему видел достаточно — страх я ни с чем не спутаю. Не говоря об этой папке, после появления которой ты решила меня прогнать вместо того, чтобы поговорить, охрененно, Лар.

— Я боялась, да Матвей, я тебя потерять боялась, потому что вот такая дура никчемная. И да попыталась и все еще хочу, потому что сам ты не уйдешь, я знаю. И сейчас ты считаешь, что справишься, а пройдет несколько лет и ты пожалеешь. С самого начала это было неправильно. Твой брат прав, от меня одни проблемы, без меня тебе лучше будет, я не хочу, чтобы из-за меня ты пострадал, не переживу этого просто и…— она резко оборвала свою речь, глаза опустила, словно поняла, что лишнего сболтнула. Не собиралась она мне про визит Кира рассказывать, теперь я это понимал. Смотрел на нее осунувшуюся, бледную, на затравленного зверька похожую и сердце кровью обливалось, а легким воздуха чертовски не хватало. Я слово дал, что счастливой ее сделаю, а что в итоге? Сидит зареванная, вздрагивает судорожно, и изнутри себя съедает. — Я имела в виду…

— Не надо, я в курсе, что Кир был здесь, больше он в нашей жизни не появится.

— Что? Но он же твой брат, — посмотрела на меня ошарашенно. А чего она ждала и чему удивляется? Брат. Да хоть господь Бог, в мои отношения я никому вмешиваться не позволю. Кир сам виноват, влез куда не следовало, нарушил границы. Вместо поддержки было одно лишь недовольство. От самого близкого, от того, кто должен был быть рядом, встать на мою сторону. А вместо этого он действовал у меня за спиной, довел до истерики мою женщину. Он потерял право называться братом. Нахрен мне такой брат не нужен. Я вычеркнул его из своей жизни сразу же, как покинул дом родителей. И плевать, что душа горела, плевать, что ощущение было словно часть тебя с мясом вырвали, оставив на теле огромную незаживающую рану. Она затянется, со временем обязательно затянется.

— Никто не смеет лезть в мою жизнь, ни брат, ни родители, ни друзья. Никто!

— Так нельзя, — она замотала головой, затряслась в моих рука, задергалась, пытаясь вырваться, а я не позволял, сжимал крепче в тисках, не желая отпускать. — Он твой брат, твоя семья, а из-за меня…а я…

— Что ты, Лар?