Ты будешь моим мужем!

— Да ничего, уже скоро утро. И потом, мне за это хорошо платят, не забывай.

Лег на спину, закинув руки за голову, глядя в потолок.

* * *

Когда я проснулась, он разговаривал с кем-то в стороне.

С хозяином вроде.

Я вылезла, подошла.

Оказалось, Унар договорился разгрести тут все, убрать в конюшне, и тогда нас накормят.

— Давай, бери вилы и начинай, — бросил хозяин, потом смерил меня взглядом. — А этого тоже кормить? Он работать-то будет.

Мой вид, как работника, наверно, не очень впечатлял. Хотя, с другой стороны, одеты мы с Унаром скорее как благородные господа, пусть и потрепанные дорогой. Господа не разгребают навоз.

— А ты даешь нам работу на двоих, — сказал Унар, — и завтрак на двоих, а там мы сами разберемся.

Хозяин смотрел на меня, чуть склонив голову.

— И как тебя зовут, парень?

— Нэд, — сказала я. Голос слегка подвел, вышло скорее пискляво.

Хозяин прищурился. И мне все казалось, он смотрит как-то странно… как-то не так.

— И что в тебе такого?

— Он сын старого барона Йоалка, а я служу его отцу, — сказал за меня Унар. — Все просто.

— Йоалк? Где это?

— За Альденбруком, — сказал Унар.

Хозяин почесал подбородок, словно прицениваясь, прикидывая что-то в голове.

— Слишком благородный мальчик, да? — сказал он, и даже изобразил подобие поклона. — Хорошо ли спалось вашей милости на нашей соломе?

— Прекрасно спалось, благодарю вас.

Главное, не поддаваться на подначки. И очень хотелось спрятаться за спину Унара. Только не стоит прятаться.

В глазах хозяина блеснул странный интерес.

— А теперь, значит, ваша милость желает куропаток на завтрак и горячую ванну, с дороги?

Видела, как Унар нахмурился, качнул головой.

— Моя милость, — сказала я, — желает оказаться сейчас в Йоалке, но не умеет летать. Поэтому приходится довольствоваться тем, что есть.

Он ухмыльнулся.

— Возможно, я мог бы предложить вам хороший завтрак, милорд, как гостю, просто знатному гостю, пригласить вас к себе в дом, моя жена любить рассказы о далеких землях. Если, конечно, вы не брезгуете разделить стол с простыми людьми, вроде нас. Моя жена только что испекла чудесные пироги.

Унар покачал головой снова. Не стоит — говорил он.

— Не стоит, благодарю вас, — сказала я.

— Брезгуете, значит…

— Нэд… — Унар сделал мне знак отойти назад. И снова повернулся к хозяину. — Так наш договор еще в силе? — сказал ему. — Мне начинать?

— Начинай, — согласился тот, слегка скривился.

— Нам лучше уйти, — сказал Унар, когда мы остались вдвоем. — Сейчас. Мне это не нравится.

Мне не нравилось тоже, даже при всем при том, что опыта в таких вещах совсем не было. Но…

— Ты уверен?

Хотелось поспорить, из чистого упрямства… вот только я смотрела на Унара и понимала, что спорить не стоит.

Если только это не очередной его хитрых ход. Мало ли было таких ходов, чтобы задержать меня? И лошадь, и разбойники на дороге, и бои на площади… Раньше я верила ему, а теперь? Если сейчас все этот тоже только спектакль?

— Уверен. Мы сейчас берем вещи и уходим, — сказал он. — У нас есть еще немного мяса и сыра, пока хватит.

Он застегнул куртку, надел плащ, взял нашу сумку с едой.

Я все еще стояла.

— Агнес! — окликнул он. — Идем.

— Почему ты так торопишься?

Он подошел, сам подобрал мой плащ, лежащий на соломе, забросил себе на плечо. Показалось, сейчас схватит и потащит меня силой. Почти потащил.

— Идем, — в его голосе впервые слышались властные приказные интонации. Он же тоже командовал людьми, привык, что его слушаются.

И я, какого-то черта, взбрыкнула.

— Нет! Нам обещали завтрак! Я устала!

— Устала, так иди домой, — бросил резко, но поджал губы. Долго молча смотрел на меня. — Идем, Агнес, прошу тебя, — сказал чуть мягче. — Мы отдохнем и пообедаем по дороге, здесь деревня недалеко. Так будет лучше. Мне не нравится это место.

Я молчала. Понимала, что он, скорее всего, прав. Но какие-то отголоски обиды поднялись и мешали мне согласиться.

Почему я должна ему верить после всего?

— Идем, — он шагнул вперед и взял меня за руку.

Я попыталась дернуться, вырваться, но его пальцы словно каменные, не разжать. Попыталась упереться и не идти, но он бы просто поволок меня по земле, как капризного ребенка. Бесполезно упираться.

— Нет! — только запротестовала я.

— И не вздумай орать. Поняла? — так холодно и страшно.

— А если заору, то что?

Никто никогда не смел говорить со мной так. Никто и никогда!

— Заткну рот, — сказал он, не повышая голос, но очень внушительно. — Свяжу по рукам и ногам, взвалю на плечо и потащу отсюда, нахрен.

— Я пожалуюсь брату! — пискнула из последних сил, понимая, что зашла слишком далеко, так нельзя…

— Сколько угодно, — сказал Унар. — Даже если меня потом повесят, сейчас я все равно сделаю то, что считаю нужным, — он вдруг замер, прислушался. — Тихо!

Я замерла.

Мы ругались, да, но пока все это только наша ругань и болтовня, можно орать друг на друга сколько угодно. Но сейчас… Я тоже почувствовала.

Когда все по-настоящему, то лучше не дергаться. Я сделаю все, как он скажет.

Мы стояли почти у ворот конюшни.

На улице было тихо…

Унар перехватил мою руку левой, а правая легла на рукоять меча.

— Держись за мной, не высовывайся, — сказал он.

— Да.