Ты будешь моим мужем!

По дороге мы проехали совсем немного, и свернули в лес. На тот случай, если кто-то решит погнаться за нами.

Молча, всю дорогу. Только оглядываясь назад.

Там во дворе… я проехала почти зажмурившись. Тот хозяин — перерезанное горло и стеклянные пустые глаза, устремленные в небо. Лучник с отрубленной рукой в луже крови…

Мне было плохо. Так, что почти выворачивало наизнанку.

Унар ехал сосредоточенно, сцепив зубы.

Подальше отсюда.

В лес. К какому-то ручью и вдоль ручья.

Я почти не понимала — куда, в какую сторону. Меня трясло. Хотелось упасть на месте и разрыдаться.

— Все, хватит, — велел, наконец, Унар. — Давай отдохнем.

Он остановился, спрыгнул с лошади. Скорее сполз.

— Унар!

Я бросилась к нему, прижалась. Хотелось разрыдаться. Мне было так плохо и так страшно, что я вообще плохо понимала… Почти не осознала, как он покачнулся от моих объятий. Но он тоже обнял меня, гладил по волосам, уткнувшись носом мне в макушку.

— Все хорошо, — шепнул хрипло. — Испугалась? Уже все.

Его руки чуть подрагивали. Его дыхание — я чувствовала, такое поверхностное, частое, чуть рваное, словно…

И что-то кольнуло меня в бок, и Унар вздрогнул.

Нет…

И рукой, осторожно… дотронулась до него, провела… горячее и мокрое под пальцами. У него в боку торчал обломок стрелы.

Я вскрикнула. Истерика, и без того подступающая к горлу, готова была вырваться, и тогда…

Унар быстро схватил меня за плечи, тряхнул.

— Тихо. Все хорошо. Не ори.

У него было спокойное белое лицо и глаза совсем темные, с расширенными зрачками, капельки пота на лбу.

— Не бойся, — сказал он. — Если я до сих пор жив, то жить буду. Я тебя еще твоему брату на руки сдам. Не ори, вдруг кто услышит. Стрела… Это не опасно, — и сам нащупал торчащий обломок древка, провел пальцами рядом, назад, морщась. — Просто по ребрам скользнуло и застряло. Еще бы немного, и вообще мимо. Ничего. Сейчас я вытащу, отдохнем, и поедем дальше. Успокойся.

Я смотрела на него, и даже ничего не могла сказать, все слова встали поперек горла, губы дрожали, слезы застилали глаза. Еще немного, и обморок меня, все же, настигнет.

— Все хорошо, — сказал Унар. — Если бы задело легкие, я бы почувствовал, было бы тяжело дышать… не так… Ничего страшного. Не бледней так. Давай… принесешь воды?

Необходимость помочь — заставила собраться.

Сейчас…

Принести было не в чем.

— Сейчас, не торопись. Пока помоги мне все снять, а то не видно.

Куртку Унар снял сам, а рубашку я помогла. И верхнюю шерстяную и нижнюю сорочку. Все в крови… Спина мокрая от пота, горячий левый бок. Осторожно. Я старалась ничего не задеть, не смотреть. Но когда что-то делаешь — проще, паника уходит, становится не до того. Нужно сосредоточиться. Делать то, что нужно, не думая.

И все равно, когда я видела торчащую из него стрелу, у меня темнело в глазах.

Унар оттер кровь вокруг.

— Вот это, — он показал на сорочку, — нужно будет порвать на бинты. А верхнюю рубашку потом немного застирать от крови.

Кивнула — я сделаю.

Унар достал свою фляжку с той самой страшно крепкой дрянью, глотнул немного, протянул мне. Я тоже… горло обжигало. Он усмехнулся, глядя, как я морщусь.

Потом забрал, потом сел удобнее, облокотившись о дерево спиной.

— Давай так, — сказал Унар. — Стрелу я сейчас вытащу сам, я знаю, как это сделать. Ты можешь заняться рубашкой… или просто отойди пока в сторону и не смотри. А то такая зеленая, боюсь, еще в обморок упадешь. Что мне потом с тобой делать? Хорошо?

— Да.

Я сейчас сделаю бинты, чтобы потом сразу… Надо заняться делом. Не смотреть. От моей помощи со стрелой все равно никакого толку, я даже занозу из пальца вытащить не умею, не то, что так.

Взяла рубашку, отсела подальше.

— Нож возьми, — предложил Унар вдогонку. — Ты руками сразу не разорвешь.

Да, ножом. Поддеть.

То, что совсем в крови — оставить и постирать, еще пригодится. Чистое разорвать на длинные полосы… вот так, по кругу. Не очень уж много тут чистого, но что есть. Если нужно будет, я потом свою порву.

Не смотреть.

У меня руки тряслись, рубашка не поддавалась… точнее, поддавалась, но с трудом. Ничего, сейчас…

Хотелось зажмуриться. Спрятаться. Оказаться дома, прямо сейчас. Проснуться.

Но даже если закрыть глаза — слышно ровный гул леса — ветер в кронах, слышно журчание ручья. И дыхание Унара — неровное, хриплое, сквозь зубы. Я попыталась обернуться, но… у него руки в крови и до крови прокушенная губа, алая капля ползет по подбородку… невыносимо сосредоточенное лицо. Я не могу.

Я хочу домой! Все это мне снится.

С бинтами я кое-как справилась. Остальное постирать.

Ледяная вода разом обожгла пальцы — но так даже лучше. Я плеснула немного на себя. Сейчас…

И вдруг… я сначала услышала… Унар… Короткий резкий выдох, и долгий судорожный вдох, и…

Обернулась, вскочила. Поняла, что он падает, медленно сползает спиной по дереву в опавшие листья, лежит…

— Унар! — я бросилась к нему.

Его глаза закрыты.

Он дышит.

Дышит. Слава богу! Он жив. Просто сознание потерял. Он…

Стрелу он вытащил, вот она — зажата в руке. Вытащил, и силы закончились на этом.

Несколько мгновений паники.

Я попыталась брызнуть ему водой в лицо, привести в себя. Не выходит.

Ладно…