Ты будешь моим мужем!

Унар болезненно морщится, трет ладонью лицо.

Молчит.

Прости меня, если можешь.

— Мать твою, Нете, — говорит Сигваль. — Что ж ты хоть сказала ему?

У меня подбородок дрожит.

— Что… что я тоже выхожу замуж.

Зажмурилась. Показалось, меня сейчас убьют на месте.

— За кого? За этого вот красавца? — Сигваль кивает мне за спину, на Рика.

Я пытаюсь кивнуть.

— Э-ээ, — говорит Рик, почти испуганно, но все же с легкой усмешкой. — Я ее боюсь.

Типа, он тут не причем, и вообще не берется со мной спорить.

Сигваль весело хмыкает.

— И правильно. Ты с ней не справишься, маленький еще. Пороть ее надо, за такие выходки. Вернее, не пороть…

Дергает Унара к себе и что-то тихо говорит ему, я не слышу. Вижу только, как лицо Унара еще больше напрягается и каменеет окончательно.

Он качает головой, словно говоря, что не согласен.

А Сигвалю неожиданно смешно.

— Нянька я вам, что ли? — удивляется он, со всей силы хлопая Унара по спине, толкая ко мне. — Считай, что это приказ, солдат. Вперед. Давно надо было.

Унар неуверенно делает шаг вперед.

Потом еще один.

— Пойдем, поговорим с тобой, — его голос хриплый, словно совсем чужой.

Я киваю.

Он берет меня за руку и ведет за собой. В мою комнату. Наедине… Нам нужно решить…

И от его прикосновения, даже такого, у меня начинает снова отчаянно колотиться сердце.

Он идет быстро, широким решительным шагом, и я едва поспеваю за ним, путаясь в юбках. Чуть не спотыкаюсь снова. Тогда он просто подхватывает меня на руки.

Ко мне.

Он захлопывает дверь и ставит меня на ноги.

Мы одни.

Почти прижимая меня к этой двери, опираясь о нее локтем, вплотную ко мне, так, что я чувствую его дыхание.

Он смотрит на меня.

В его глазах разом — вопрос, непонимание, злость и отчаянье. Он пытается что-то решить.

А я… вот черт, я отлично понимаю сейчас, что сказал ему мой брат. Мне немного страшно и… совсем не так я представляла все это… но уж лучше так.

Это совсем не к месту, но мне даже немного смешно.

Унар так близко, и так безумно хочется его обнять.

Но я просто осторожно киваю.

— Да, — говорю шепотом. Давай…

И что-то словно срывается, ломается. Я вижу, как он дергается, вытягивается на мгновение, как расширяются его зрачки и глаза становятся совсем темными и немного страшными.

А потом — все так быстро. Даже без поцелуев, потому, что поцелуи это нежность и страсть, а тут совсем не так… Он просто задирает мою юбку, все юбки разом, так легко и умело, не путаясь в них, поднимая и прижимая грудью ко мне, чтобы не падало и мешало. Да у него опыт! Я чувствую его ладони на своей коже, я чувствую… и…

Он замирает. Зажмуривается.

И вдруг со всей дури, что есть, со всей силы — кулаком в дверь. Так, что она трясется. И еще раз. Обдирая кожу о резные завитки.

Отступает, даже отталкивается от меня. Резко. Выдыхает сквозь зубы.

Отворачивается.

Несколько шагов назад, и просто садится на пол, ко мне спиной, почти падает.

У меня подгибаются ноги. Я… не знаю что делать. Уже ничего не знаю. Силы закончились.

Медленно сползаю по двери вниз, сажусь, обхватив колени руками.

Он сидит передо мной чуть ссутулившись, неподвижно.

Это все из-за меня…

— Унар… — тихо зову я.

Он не отзывается.

— Унар?

Он качает головой.

Надо что-то сделать. Из-за меня…

У меня нет сил встать, но я просто подползаю к нему. Сажусь рядом. Прижимаюсь щекой к его спине.

— Ты не можешь меня простить, да? — спрашиваю тихо.

Он поворачивается ко мне, чуть-чуть, вполоборота. Хмурится.

— Нет, Нете. Дело не в этом.

— Я испугалась, что потеряла тебя, — пытаюсь объяснить, оправдаться. — Что я тебе не нужна, что у тебя есть другая, и… Я же не тебе, я себе перестала верить. Унар…

Он качает головой снова.

— Ничего, Нете. Забудь. Просто забудь.

Забыть?

Мне кажется, стена между нами. Я прижимаюсь щекой к холодной ледяной стене, а он где-то там, по ту сторону. И никак не пробиться к нему.

— Я знаю, что тебе сказал Сигваль, — говорю тихо, глажу ладонью его спину. — Я хорошо знаю своего брата.

Чувствую, как Унар вздрагивает. Сглатывает с усилием, словно ком встал в горле.

— Думаю, мой брат прав, — говорю я.

Он поворачивается, и я, наконец, вижу его глаза. От той злости больше нет и следа. Только опустошенность.

— Не так, — говорит он.

— Не так, — покорно соглашаюсь я. — Как захочешь. Ты нужен мне. Хоть раз…

Обнимаю его, тяну руки, пытаюсь расстегнуть пуговицы на его камзоле, только пальцы совсем не слушаются.

Он все же усмехается, немного горько, немного криво, и в его глазах, где-то там, на самом дне, вспыхивают искорки.

— Я напугал тебя? Да?

— Немного, — глупо врать. — А я тебя? Я ведь наверняка напугала?

— Еще как! — соглашается он, но я уже чувствую, как расслабляется в моих объятьях, и по капле тает лед. — Я так спешил к тебе, так скучал, так хотел увидеть, а тут… ты с этим… целуешься… Чуть с ума не сошел.

Он смотрит на меня, разглядывает.

А я…

— Я думала, ты женишься на ней… Турун. Она такая красивая! И такой выгодный брак!

Выходит почти обиженно.

Он вздыхает. Потом сгребает меня в охапку, обнимает крепко.

— Нет никого красивей тебя, Нете. Поверь мне.

Я ему верю. Ему невозможно не верить.

Всхлипываю.

— Как же я жила без тебя…

— Глупая, маленькая принцесса.