Ты будешь там?

– У меня есть дети?

– Дочь.

– А… – сказал он, не зная, надо ли ему радоваться. – Я хороший отец?

– Надеюсь.

– А Илена? С ней все хорошо?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– Вам легко говорить: вы знаете все ответы.

– Хотелось бы…

Двойник тоже сделал глоток пива и вынул пачку сигарет из кармана.

– Вернуть вам зажигалку? – предложил Элиот, помогая прикурить.

– Оставь себе. Она ведь все равно когда-то станет твоей…

В глубине зала певица запела Yesterday «Битлз». Элиот воспользовался этим, чтобы перейти на более непринужденный разговор:

– Какую музыку слушают в будущем?

– Эту, она так и осталась лучшей, – заверил его собеседник, отбивая такт ногой.

– Они воссоединились?

– «Битлз»? Нет, и уже никогда не смогут: Леннона убили, а Харрисон умер два или три года назад.

– А Маккартни?

– Этот держится молодцом.

Внезапно в зале наступила тишина: началось представление. Мужчины синхронно повернулись к огромному бассейну с косатками, где под аплодисменты зрителей уже появились дрессировщики.

– Это ведь она? Это Илена? – спросил пожилой, прищурившись.

– Да, она заменяет одного из дрессировщиков.

– Слушай, я не могу долго находиться в прошлом и через несколько минут снова исчезну. Поэтому не обижайся, но пока я здесь, я хочу смотреть на нее.

Не понимая, что имел в виду двойник, Элиот следил, как тот выходит из кафе и поднимается на самый верх трибун.

Элиоту 60 лет

Элиот спустился по центральному пролету и сел в первом ряду. Самый большой в мире бассейн был разделен на три секции: главную и две поменьше (одна – для ухода за животными, другая – для дрессировки). В высоком шестидесятиметровом панорамном окне зрители наблюдали за маневрами шести косаток.

Само по себе зрелище было необыкновенное. Несмотря на тела весом в несколько тонн, китообразные двигались на удивление грациозно, подпрыгивая, ныряя на дно и поднимая фонтаны брызг. Но Элиот не отводил взгляд от Илены, которая дирижировала танцем под водой, ведя этих громадин вдоль панорамного окна.

Увидев ее после стольких лет разлуки, он был потрясен. Она показалась ему фантастически красивой – словно ангел из сновидений. Последние тридцать лет он тысячу раз пересматривал те немногие фотографии, которые у него были. Но они не передавали поразительной красоты Илены.

И тогда разом нахлынуло все: сожаление, что он слишком мало ее любил, что не пытался лучше понять, что не смог защитить. А потом ярость от понимания, что надо подчиниться времени, которое течет и разрушает все на своем пути…

Элиоту 30 лет

Ошеломленный рассказом двойника, Элиот так и сидел за столиком, словно приросший к стулу, пока старый врач смотрел спектакль с трибуны.

Разговор не удовлетворил его любопытство, а только еще больше раззадорил.

Двойник оставил пиджак на спинке стула, и Элиот не смог удержаться от искушения порыться у него в карманах. Как ни странно, он не испытывал чувства вины или стыда: исключительная ситуация требовала исключительных мер. В результате поисков в его руках оказался бумажник и две небольшие коробочки.

В бумажнике не оказалось ничего интересного, кроме фотографии красивой девушки лет двадцати.

«Это моя дочь?» – спросил он себя, пытаясь почувствовать волнение.

Он искал сходство с Иленой, но не нашел ни единой общей черточки. Смутившись, Элиот вернул фотографию на место и стал рассматривать два непонятных предмета.

Первым была черная серебристая коробочка с маленьким экраном и пронумерованными кнопками. Он прочитал над экраном слово «NOKIA», которое ему ни о чем не говорило. Вероятно, название компании, производящей это устройство. Он вертел его, силясь понять, как работает эта штука, как вдруг коробочка зазвонила. Растерявшись, Элиот положил ее перед собой, не зная, как выключить.

Устройство звонило все настойчивей, и посетители кафе удивленно оборачивались и смотрели на него с неприязнью. Внезапно его озарило, что перед ним – телефон, и хотя звонок предназначался явно не ему, Элиот, подумав, нажал на зеленую кнопку.

– Алло? – сказал он, поднеся к уху крошечную трубку.

– А ты, однако, не торопишься отвечать!

Этот рассерженный голос, звучащий словно издалека, принадлежал…

– Мэтт! Это ты, Мэтт?!

– Ну да.

– Ты где?

– На нашем участке, а где еще, по-твоему, я должен быть? Кто-то должен вести хозяйство?

– Хозяйство? Ты имеешь в виду – наш виноградник? Мы его купили?

– Э-э… Вот уже тридцать лет, как мы его купили, дружище. Похоже, тебе не стало лучше?

– Мэтт?

– Да?

– Сколько тебе лет?

– Да ладно, я знаю, что не двадцать. Ты мне каждый день напоминаешь об этом!

– Просто ответь, сколько тебе лет!

– Столько же, сколько и тебе, малыш: шестьдесят годиков.

Элиот ответил не сразу, пытаясь прийти в себя.

– Ты в жизни не догадаешься, где я сейчас…

– С тобой я ко всему готов. И в самом деле, где ты?

– В 1976 году… и мне тридцать лет.

– Понятно… Ладно, я с тобой прощаюсь. У меня полно дел. К твоему сведению, мы не сможем вовремя отправить во Францию ящики с вином из-за чертовых забастовок, – проворчал он и отключился.