Ты будешь умолять

— Поняла меня Ангел? — намеренно медленно обвожу ореол опуская вторую руку на грудь и повторяю пытку. Дыхание Лины сбивается, а глаза прикрываются на секунду. — Отвечай.

— Да… — звучит будто она не отвечает на мой вопрос, а просит не останавливаться, и я повинуясь инстинкту склоняюсь и дразню языком острые вершинки. Моя кожа покрывается испариной, сердце выбивает барабанную дробь, а в паху продолжает ломить, но не от боли, а от желания ощутить какая она тесная. Прошлой ночи оказалось чертовски мало. И я хочу еще. — Да.

Красивый голос звучит будто в тумане, и я заставляю себя отрезветь и оторваться от сладких сосков, чтобы заглянуть в кошачьи глаза с оттенком расплавленного золота.

— Умница… — голос хрипит, и я опускаю взгляд на заострившиеся соски, которые поблескивают от моих ласк. Все мысли вылетают из головы, кроме одной бьющейся на повторе: сдернуть все тряпки скрывающие это тело и как можно скорее оказаться в ней. — И ты больше никогда не станешь со мной бороться, уяснила малышка?

Мои ладони горят, а может это ее кожа пылает под ними. Скольжу ниже, очерчиваю тонкую талию и замираю, когда пальцы касаются резинки ее трусиков. Они тонкие и черные и не скрывают практически ничего, и я сглатываю размышляя, стянуть их медленно зубами или порвать к чертям.

Лина молчит, и я вспоминаю, что задал вопрос, это маячит на границе сознания, заставляет оторваться от созерцания черного треугольника кружев.

— Отвечай, детка, — пальцы проникают за границу белья и скользят ниже к чувствительной точке. Всхлип срывается с губ Лины, когда мой палец касается нежной плоти и ее тело выгибается от ласки. Чувствую какая она мокрая и меня еще сильнее ведет от этой мысли, и я наплевав на желание мучить ее медленными бесконечными ласками выпрямляюсь, скидываю пиджак и рывком сдергиваю рубашку, слыша стук отлетевших пуговичек о паркет. Брюки тоже оказываются на полу, и я опускаюсь на Лину сверху, вспомнив что так и не стянул с ее ног чулки, но не до них сейчас.

— Не надо… — её ответ тонет в поцелуе, когда накрываю пухлые губы одновременно проводя раскаленным от желания членом по кружеву чертовых трусиков. Тянусь и срываю их, накрывая влажную плоть пальцами. — Нет!

Лина отводит бедра, но её голос почти не слышен за гулом ударов сердца в висках, прикусываю нижнюю губу, проводя по контуру языком, и одновременно наставляю член, нетерпеливо давлю, чтобы поскорее проникнуть внутрь, но Лина отводит бедра с силой вжимаясь в матрас.

— Арман, нет…

Головка уже проникла внутрь ее тесной плоти, и один толчок отделяет меня от срыва в бездну, и я машинально обхватываю тонкую шею рукой и заглядываю в глаза цвета плавленого золота.

— Да, Ангел. Да… — толкаюсь внутрь, Лина вскрикивает, понимание взрывается в голове фейерверком, и мои глаза распахиваются шире, а с губ срывается рык.

— Какого хрена?

35

Весь запал мигом испаряется, и я трезвею, чувствую протест из-за неутоленной жажды в теле. Лина краснеет и отводит взгляд, но я заставляю ее повернуться ко мне.

— В глаза смотри. И отвечай, — чеканю чувствуя как возбуждение уступает место злости. — Это что сейчас было?

Член по-прежнему внутри, и Лина морщится, когда инстинктивно толкаюсь в нее, чувствуя как мокро внутри от, сука, гребаной крови.

— Больно… — она зажмуривается, а у меня внутри все горит от желания подняться и встряхнуть эту строптивую сучку, чтобы узнать наконец правду. Лежу на ней сверху, чувствуя как нежные бедра касаются моих, а мягкая грудь сминается под моей твердой, потому что дышу как после стометровки, и злость застилает глаза, но я делаю еще один толчок, входя глубже и одновременно туже сжимая шею. — Арман… — закусывает губу, от боли с оттенком наслаждения и я толкаюсь снова, глядя в красивое лицо этой маленькой лживой сучки.

— Отвечай, — рычу в губы, почти касаясь их своими. И тут же захватываю их, вгрызаясь в её рот грубым поцелуем. К черту эти гребаные ответы!

Лина стонет, когда выпустив из плена губы целую щеку, прикусываю шею, зализываю укус. Каждая ласка сопровождается нетерпеливой фрикцией, проникаю в нее до основания, долблю намеренно грубо, чтобы заклеймить, чтобы впечатать в ее кожу, оставить там след от каждой венки. Потому что моя.

— Это…не я… это… — тонкий голос срывается, воздуха не хватает потому что я все сильнее сжимаю её горло, абсолютно не контролируя силу. Меня кроет так безумно, что не могу включить разум и остановиться. Вместо этого толкаюсь глубже, срывая каждым проникновением тихий стон с пухлых губ, которые распухли от поцелуев. Лина дергает руками, но они связаны и это делает ее беззащитной. Галстук натягивается, она громче стонет, а я снова толкаюсь, туго входя в нежную плоть. Стук сердца превращается в монотонный гул от скорости ударов. Злость сжирает внутренности от понимания, что она могла и раньше меня наебать, а значит первым мог быть не я, а кто-то другой…

— Лгала мне? — рычу в ухо, ощущая как тесно внутри и разум вопит, что надо сбавить обороты, но не могу, больше не контролирую страсть, а отдаюсь ей. — Если узнаю, кто еще тебя касался, убью его, сука.