Ты будешь умолять

Лина стонет еще громче, вздрагивает от толчков, выгибает спину, рвано дышит, а я как озверевший трахаю ее грубо вжимая в матрас своим телом. Она раздвигает бедра чуть шире, хочет глубже, и ее молчаливый призыв срывает планку окончательно, и я выпрямляюсь и обхватываю ее попку руками и начинаю долбить еще чаще почти не вынимая с дикой скоростью приближаясь к срыву.

— Арман, пожалуйста… — откидывает голову, мотая ей из стороны в сторону. Хватает воздух большими глотками, и внезапно ее накрывает. Спина выгибается, грудь приподнимается, и Лина распахивает глаза, натыкаясь на мой озверелый взгляд и начинает кончать, извиваясь подо мной.

Вижу как капельки пота поблескивают на нежной коже, как расплавленное золото подергивается дымкой удовольствия и красивые глаза закрываются, когда Лину отпускает.

Парой толчков догоняю ее, стискиваю зубы и ворвавшись внутрь так глубоко как только могу, застываю. Горячая волна ударяет в член и я кончаю толчками изливаясь внутрь. Лина тяжело дышит, смотрит на меня из под опущенных ресниц и внезапно как вспышка в мозгу взрывается дежавю.

Точно так же прошлой ночью мы уже кончали вместе, только тогда она еще не знала кто я, а я не знал, что моя невеста может быть такой обманщицей.

— Ты делала это раньше? — Лучше выяснить сейчас, потому что неопределенность слишком мучительна. Тяжело дышу, опираюсь на выпрямленную руку у ее головы, а второй рукой развязываю черный галстук, освобождая тонкие запястья. — Сколько у тебя было мужчин?

Лина опускает руки и сверкнув мятежным взглядом растирает запястья огрызаясь.

— Ни одного.

Интересно, она и меня не посчитала за мужчину?

Мне бы впору злиться, но непроизвольно улыбаюсь, чувствуя странное облегчение внутри.

Касаюсь ее скулы кончиками пальцев, вглядываясь в сердитые глаза.

— Сколько до меня?

Она вздыхает и на секунду злость сменяется усталостью.

— Ты мой первый. Просто отец заставил сделать это, когда сказала ему.

Опускает глаза и у меня внутри все сжимается от дикой потребности защитить Лину от всего плохого. Хотя это означает защитить ее и от меня самого.

— Прости, что сделал больно.

— Не так больно как в первый раз, — она поднимает на меня взгляд и дыхание перехватывает. — Я все равно тебя ненавижу.

Она кажется не лжет, и я подавляю улыбку. Она не обманывала. Просто ее папаша долбоеб. Облегчение прокатывается по телу, и я поднимаюсь, аккуратно выходя из нее.

— Идем в душ, — встаю с постели и протягиваю руку, приглашаю Лину подняться, но она игнорирует мой жест и сверкнув взглядом встает сама, обходя меня стороной. Её протест веселит, и я улыбаюсь глядя в спину своей жене. Ну ладно, не в спину. И внутри зреет мысль. Почему же меня так кроет от этой малышки?

36

Выхожу из душа и закутываюсь в белый халат. Между ног немного саднит, и я стараюсь двигаться аккуратнее. Арман входит в ванную, преграждая мне путь, и я вскидываю на него сердитый взгляд. И снова у меня ощущение, что я дико его веселю. Уголок губ дергается, но засранец не улыбается, хотя в черных глазах я вижу оттенок иронии.

— Нам надо поговорить, — тянется к моей щеке, чтобы убрать мокрую прядь прилипшую к коже, но я отшатываюсь, и он опускает руку. — Подождешь, пока я выйду из душа?

Поджимаю губы и он все верно понимает и отступает, проходя мимо меня вглубь ванной. Он абсолютно голый и мне стоит огромных усилий не пялиться на его крепкую задницу. Синяки на его теле окончательно прошли лишь небольшой шрам в месте пореза напоминает о том дне, когда я привела этого мудака в свою квартиру, чтобы ему помочь.

Вхожу в спальню и машинально плетусь к кровати. Хочется упасть прямо тут посреди комнаты и уснуть, потому что усталость навалившаяся на меня после ванны как огромный булыжник лежит на плечах и я ощущаю как она давит заставляя с трудом переставлять ноги.

Постель в беспорядке, и на простыни я вижу небольшой след от первой брачной ночи. Лед сковывает сердце, и я стою и пялюсь на кровь на простынях и внутри зреет протест.

Почему я позволяю им так с собой обращаться? Почему не сопротивляюсь, когда они делают из меня марионетку? Неужели я настолько слабохарактерная, что не могу дать им отпор?

Да, раньше я не сталкивалась с такой открытой агрессией со стороны отца. Он как правило вечно пропадал на работе, мое воспитание поручал няням и учителям, приходящим на дом. Может поэтому я так растерялась, когда папа впервые меня ударил? А ведь я готова была мириться с его грубостью, даже с явным отсутствием проявлений отцовской любви могла бы прожить. Но я не могу позволить ему впредь поднимать на меня руку. Никому из них.

Мысли невольно вернулись к мужчине, который моется сейчас за дверью ванной.

Он ничем не лучше отца. Такой же грубый и высокомерный, готовый пойти на все чтобы добиться цели. И даже не важно на чьи головы при этом наступит, кому сделает больно. Чего уж говорить, лгать он умеет как дышать.