Ты доиграешься, детка

Саныч очнулся, услышав мой вопрос, и пригласил следовать за ним. Он чуть прихрамывал, и я старалась не ускорять шаг. Носа коснулся аромат сигарет, и я поняла, что уже двое суток не курю, а так хочется.

– Вот тут бочка. А если чистой надо, тогда придется на колодец сходить.

– Спасибо, – кивнула дедку и уже хотела отойти, но решила, что ничего страшного не будет, если я спрошу. – У вас есть курить?

Мне кажется, его челюсть слегка отпала, потому что он на секунду потерял дар речи, а прозрачно-серые глаза под кустистыми бровями округлились.

– Есть, – достал из кармана портсигар и, вынув оттуда сигарету без фильтра, протянул мне.

– Спасибо, – покрутила в руках, не зная, смогу ли курить такую и, развернувшись, зашагала к дому. А потом, опомнившись, снова посмотрела на дедка. – А вы часто собаку отпускаете?

– Стешку-то… – Саныч дернул плечом, и морщинистое лицо озарилось улыбкой. – С вечеру и отпускаю, чтобы чужие не лазили ночью.

– Понятно, – не зная, как вести себя с незнакомым дедушкой, коротко улыбнулась и вернулась в дом.

Уборка заняла целый день, и к тому времени, когда вернулся Стас, я уже домывала крыльцо. Бросила тряпку в ведро с водой и вздрогнула от громогласного тона.

– Ты почему без куртки на улице?

Схватилась бы за сердце, да руки грязные, поэтому молча выматерилась и развернулась к своему сожителю. И замерла.

Высокий, здоровый бугаина в военной форме. Это отдельный вид чистого секса, наркотик, который так и хочется принимать. Злоупотреблять…

Зеленый пиксельный камуфляж сидел как влитой. Китель обтягивал огромные плечи, так и приковывая взгляд к их ширине, книзу он сужался, подчеркивая стройную талию, перехваченную темно-коричневым кожаным ремнем. Штаны обтягивали его бедра ровно настолько, чтобы в моем рту пересохло от бугрящейся плоти под зеленой тканью, а черные берцы завершали образ, делая его до невозможности брутальным.

– Ника, алё? Марш в дом одеваться! – Стасу еще бы пальцами пощелкать у меня перед носом для полноты картины: отупевшая баба и военный.

– Да иду я… – нельзя так открыто пялиться, он же не дурак. Снова начнет подкатывать, а я как дура растаю и дам ему, а потом настанет время уезжать, и он первый выпнет меня отсюда, радуясь, что срок истек – к тому времени я уже ему надоем… – И не ори.

Вылила воду к забору и повесила на него ведро. Тряпку раскинула сверху, развернулась с чувством выполненного долга и под зорким взглядом мистера недовольная морда промаршировала к крыльцу. Я и правда замерзла и слегка дрожала, но не могла с уверенностью сказать, была ли причина в температуре на улице или же в присутствии моего нового сожителя.

Пол ляма. Смогу решить вопрос с ипотекой…

Вошла в дом, машинально обтирая ступни о коврик у входа. Под кроватью нашлось несколько половиков и ковриков, и я выбила их и расстелила, радуясь, что теперь пол не будет казаться таким холодным.

Прошла в кухню и поставила чайник, а Стас замер на пороге, удивленно осматриваясь.

Ждала, что он хотя бы как-то отреагирует на мои старания навести уют, и уже приготовилась скромно краснеть от похвалы, но меня ждал облом.

– Не суетись с ужином, я переоденусь и уеду.

Глава 21

Заметил, что мои слова её удивили, но намеренно решил открыть ей все карты. Ни к чему скрывать свои планы. Она недвусмысленно дала мне понять, что не подпустит к себе. А я вдруг решил пойти на поводу у совести и перестать покорять неприступную крепость.

– Уедешь? – удивленный взгляд как выстрел вышиб из легких воздух. Умеет же она вот так смотреть. Словно душу вынимает. – Надолго?

Коснулась края моей футболки, в которой, судя по всему, ходила весь день, и машинально скомкала. Делает так, когда нервничает?

– На всю ночь. Вернусь завтра после восемнадцати, – ответил, и как будто сам же вбил себе в грудак осиновый кол – настолько резанул по нервам ее грустный взгляд.

Ника опустила глаза и, отвернувшись, прошла к умывальнику. Видел, что ее плечи напряжены, видел, что хотела что-то еще сказать, но закусила губу и промолчала. И хотелось подколоть ее: а ты не этого хотела? Не об этом просила вчера? Разве не проще нам спать порознь? Но промолчал.

Хотя слишком хорошо помнил, как проснулся рядом с податливым теплым женским телом, скрытым лишь тонкой тканью моей футболки. Ника спала, тесно прижавшись ко мне, и я на минуту залип, боясь пошевелиться. Рассматривал её тонкие черты лица: высокие скулы, изящный нос, пухлые губы, глаза под сенью черных ресниц. Она даже без косметики красива. Не понятно, зачем вообще красится. Красилась. Сейчас-то нечем.

Эта мысль отрезвила, и я прекратил зависать у входа и прошел в комнату, замирая на пороге.

– А где вещи? – тут, как и в кухне, было заметно чище: пол все еще поблескивал влагой, слой пыли, укрывавший мебель, куда-то исчез, кровать была аккуратно застелена.

– В шкаф убрала, – равнодушный тон с нотками обиды заставил нахмуриться.

Прошел к шкафу и открыл створку, окидывая взглядом ровные стопки вещей. Все сложила. Ну надо же. У девушек это что, в крови – наводить уют там, где они появляются?