Ты должна мне убийство

Когда зажегся свет, я продолжала громко хлопать, до боли в ладонях. Люди стали пробираться к выходу, а мне хотелось закричать им, чтобы сели обратно. Хотелось перемотать мюзикл на начало и посмотреть его заново. Я находилась под впечатлением от этой эмоциональной картины – проплакала весь второй акт, вдыхая полные легкие запаха деревянных декораций и пыли от гардин.

Когда зал опустел, Алекс положил мне руку на талию и спросил, готова ли я выходить. Я кивнула, ожидая, что он уберет свою руку. Но та осталась на месте. Мне было тепло и надежно, я покрепче прижалась к нему. В этом моменте хотелось остаться навечно.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – Алекс указал на паб через дорогу.

Внутри было полно людей из театра, и мы с трудом пробрались внутрь. Свободного столика не нашлось, но за барной стойкой оказалось два свободных стула подальше от входа.

– Займи нам те места, а я пока куплю что-нибудь.

Я оглядывалась по сторонам, пытаясь запомнить каждую деталь. Меня до сих пор слегка ошеломлял тот факт, что я в Лондоне, хожу по театрам и барам. Британские акценты посетителей звучали для меня музыкой. Жизнь, кипящая вокруг, ощущалась по-другому. Мне жутко хотелось позвонить Эмили и рассказать ей об этом или хотя бы подержать трубку, чтобы она тоже услышала окружающий меня мир.

Алекс вернулся с двумя пивными кружками, высоко поднимая их в знак победы.

– Я пошутил и попросил налить пива, а они даже не спросили у меня паспорт.

Казалось правильным, что у нас был настоящий алкоголь. Это соответствовало духу вечера, словно мы стали старше в этой реальности. Мы чокнулись кружками.

– За мюзикл! – произнесла я тост. А затем сделала небольшой глоток и обнаружила, что пиво комнатной температуры.

– Они не подают его холодным, – сказал Алекс между глотками.

– Почему?

– Может, просто привыкли к этому в семнадцатом веке, до изобретения холодильников, – пожал плечами Алекс и сделал очередной глоток. – Как бы то ни было, мне даже начинает нравиться. Еще я заказал нам шотландские яйца – бармен сказал, они вкусные.

– А что это? Яйца в клетчатых килтах?

– Без понятия, но я решил последовать местным обычаям. – Алекс протянул мне салфетку. – У тебя макияж немного растекся.

О боже, я, наверное, выглядела как енот. Лизнув салфетку, я потерла ей под глазами, стараясь убрать потекшую подводку.

– Так лучше?

Он пристально, изучающе посмотрел мне в глаза, заставив меня покраснеть, и затем кивнул.

– Видимо, мне не стоит ходить в театр – не могу совладать с эмоциями, – попыталась пошутить я.

– У меня такая же реакция на рекламу о бездомных животных из приютов. Ты помнишь ту, где поет Сара МакЛахлан? – Он грустно покачал головой. – Рыдаю каждый раз.

Я слабо улыбнулась ему.

– Ты в порядке?

– Наверное. Просто, знаешь, последние пара дней… и этот мюзикл… были очень насыщенными.

Я хотела рассказать Алексу про Коннора. О том, что случилось между нами и как происходящее сейчас делало все еще более запутанным. Я злилась на Коннора за то, как он поступил, и в то же время чувствовала вину за эти эмоции, ведь он был мертв. В палитре моих чувств к нему присутствовало и сожаление – что мы уже никогда не сможем изменить наши отношения к лучшему.

– Согласен, – сказал Алекс. Официантка поставила перед нами тарелку с двумя сероватыми сферами. Алекс ткнул одну из них вилкой, разрезал напополам, понюхал и наконец съел. – Хм. Вареные яйца в котлете. Неплохо, попробуй. – Он подтолкнул второе блюдо ко мне. – Должен признаться, для первого похода в театр в моей жизни было очень даже неплохо.

Я опустила кружку; его признание ошарашило меня, заставив забыть о своих депрессивных мыслях.

– Ты правда раньше никогда не был в театре?

– Не-а.

– Ты так радовался нашим билетам, я уж решила, что ты заядлый театрал.

– Я люблю пробовать все новое. – Алекс повернулся ко мне, опершись локтем на барную стойку. Он выглядел абсолютно расслабленным. Темная прядь, свисавшая над глазом, чуть завивалась, делая его похожим на дружелюбного пирата.

– Любишь новое?

– Ага, – кивнул он. Я задумалась.

– Меня вот все новое пугает. Предпочитаю держаться знакомых вещей. – Я сделала большой глоток, чувствуя себя неловко. – Это занудно, знаю.

– Вовсе нет. Ты просто так чувствуешь. Почему любовь к новым вещам должна быть круче?

– Потому что это реально круче. – Я заерзала на жестком стуле, избегая его взгляда. Как объяснить то, что кажется мне абсолютной истиной? Люди, пробующие что-то новое, отважные и смелые. А я всегда считала себя полной противоположностью им. – Все знают об этом.

– Да кого волнует, что думают другие? – отмахнулся Алекс.

– Многих. И меня в том числе. – Сказав это, я поморщилась. Меня слишком это волновало. Я ненавидела каждый пост своей мамы, представляя, что подумают люди. Люди, которых я даже не знаю. Безликая публика, критикующая все мои ошибки и сердечные переживания. Я боялась того дня, когда мы с Коннором должны были вернуться в школу и он бы рассказал всем о случившемся.

Я сглотнула. Ну, это перестало быть проблемой.