Дорогая и любимая, нами, пушкинскими волками, Марина!
У нас морозы. Всех нежных и теплолюбивых попрятали, на улице, помимо хищников и копытных, только гуси. Под моим наблюдением. Гуси, как снегоуборочные машины, когда нет воды, едят снег, усаживаются в линеечку и едят, но я выношу им теплой водички обязательно.
Ирма в периоде сватовства, правда, не вижу рвения со стороны Разбоя. Разбой – увалень, хотя и бугай. Или девочка у меня получилась застенчивая очень.
В перспективе я тоже жду волчьих внуков. Мне кажется, это естественный путь, в природе такую девчонку бы не пропустили. Я надеюсь, что она будет счастлива с семьей, волки очень порядочные семьянины. А за волчатами, если они все-таки будут, я буду как «бабушка» следить, хотя Ирма вполне сейчас самостоятельна, и наши отношения держатся на глубокой сердечной дружбе, потому что волки друг друга не бросают.
Пока Ирма ведет себя хорошо, но через несколько дней прекратим прогулки, чтобы не создавать излишний переполох в мужской части волчьего общества. А то я уже представляю себе картину, как нас подкарауливают с предложением руки и сердца волки. Надеюсь, они меня не сочтут свадебным обедом…
Привет, Марина! Вы, наверно, опять на Кубе у океана, а мы с Ирмой в заснеженных лесах. Правда, морозы уже немного спали. Ирма в расцвете сватовства (гон длится долго, долгий подготовительный период, ухаживание, потом самые важные для зачатья щенков дни). Я за волками не подглядываю, поэтому и не знаю, ждать мне чего-нибудь через месяца три или не ждать. Разбой юноша строгий, Ирма нежная.
У гусей тоже вовсю любовь. Хидька королем ходит. Забот много, но выхожу в Михайловское. Токуют дятлы. Небо звездное. Каждый день на лошади. Иногда в гости на Воронич, к камину. Там пианино, горячее вино, глина. Собираюсь на днях в Москву. Недавно вытаскивала запутавшегося в вольерной сетке ястреба, «волка» неба.
Как только немного потеплело, лес запел, повылезали все птички, рябчики. С Ирмой пока не гуляю, у нас романтика, под забором у вольера собраны женихи, и она от страсти грызет доски. Разбой, видимо, так и не понял ничего. Надеюсь, что к середине февраля мы сможем возобновить прогулки. А со щенками… Как бог волчий решит, пусть так и будет.
Пока я здесь, к нам в Пушкинские Горы приезжал режиссер Месхиев. Он снимает фильм времен войны 1812 года, в Псковской области, про партизанку, не помню, как ее звали, Агафья или Лукерья, предводительница крестьянского партизанского отряда, Денис Давыдов в юбке.
Присмотрел нашего ворона Яшу. Зачем ворон? Он говорит, но не по-французски. Днем люди проходят перед вольером и на разные лады повторяют: «Яша! Яша! Яша!» И Яша на это все смотрит и молчит. За день перед ним пройдет таких «яш» миллионы. Вечером Яша остается наедине с собой, сидит на жердочке и повторяет свое имя «Яша, Яша, Яша». С разными интонациями: вопросительной, утвердительной. Печально-вздыхающей и задумчиво-грустной: «Яшка-а-а». Причем это «а» очень протяжно и долго тянется. И вообще в одиноком вороне, когда он сам с собой разговаривает в вольере, просто в одиночестве, без посетителей, когда все ушли, есть что-то уже говорящее о тебе самом. Слушаешь его, а думаешь о себе.
Месхиев предложил мне (заочно) сняться в роли француза с Ирмой. Сцена: русский волк перегрызает горло французу, потому что он русский и патриот своего леса. Моя версия.
А Яшу – на финальный кадр: ворон прилетает клевать растерзанного волком француза.
Мы с Ирмой думаем.
Конечно, над гонораром.
Моя чудная Анни Жирардо с хвостом за косточку сниматься не будет!
Работаю, Марин, пишу.
Моня Барабанов жрет все черновики, не читая.
Из последнего юмора. Объявление в отделе «Отдам бесплатно»: Иркутская область, королевская анаконда, шесть метров, мальчик, кастрированный, бровястый… Здесь самое изумительное: ест все подряд и, главное, гадит где попало. Очень эффектно.
Предполагаю, что будет много желающих купить.
Моня трескает виноград, а кожурками, избалованная скотина, плюется.
2012 год. Весна
Маггид был любимым учеником Учителя. Однажды Учитель сказал ему: «Я нуждаюсь в тебе. Благословен источник или нет, зависит от человека, черпающего из него».
Юлька, привет!
Мы грандиозно слетали на Урал. Я потихоньку выкарабкивалась из ангины, Артур в день отъезда загрипповал, один Седов держался молодцом, вылетели ночью, прилетели в пять утра, и в предрассветных сумерках три часа по заснеженным уральским дорогам – в городок Лесной. Там Артур окончательно слег, но наутро восстал из праха, и мы ударно выступали – два белых клоуна и один рыжий.