Ты и небо

Огарев упрямо шел к своей мечте, невзирая ни на какие преграды, коих на его пути было полно, начиная с отсутствия в поселке средней школы. После девятого класса он логично перешел в единственное в районе, если не считать швейного училища, ПТУ на специальность автослесарь. А куда же еще? В свои неполные пятнадцать Дмитрий не мог без чьей-либо поддержки никуда уехать, чтобы там учиться. К счастью, на момент окончания училища Дмитрий еще не достиг призывного возраста и смог поступить в Рязанский строительный институт. Сначала он попытал счастье в Ульяновском летном[28], но, увы, не хватило баллов. Мечта звала, и Огарев каждый год подавал документы в летное снова и снова. Повезло после третьего курса, но перевестись удалось только на первый курс, и то хорошо, иначе отсрочка от армии пропала бы. Не то чтобы Дмитрий не хотел служить. Угоди он в армию, у него появились бы все шансы на плацу оставить здоровье, так необходимое для работы в небе. Огарева не понимали: как так бросить три курса? Это же неполное высшее! Дима не видел себя строителем. «Какая радость от ежедневного хождения на нелюбимую работу?» – думал он. Дмитрий побывал на практике в одном из стройтрестов, насмотрелся там на унылых служащих и окончательно убедился, что так же не хочет. Он безо всякого сожаления вместо учебы на четвертом курсе в Рязани сел за парту вместе с другими первокурсниками Ульяновского высшего летного училища. Курсантов кормили и одевали за государственный счет, по выходным Дима шабашил в автосервисе. Жить было можно.

Сегодня встал в четыре утра. Как же хочется спать! Еще и солнце слепит глаза, их так и тянет закрыть. Но нельзя: напарник, Андрей, малоопытный, год после училища. Поэтому приходится бдеть. Андрюха – два уха, куда ты ручонки тянешь? Что ты думал? Лучше бы спал, мне спокойнее будет. Если ведешь связь – не тормози! Видите ли, ему не разобрать, что там Рим-контроль говорит. А что ты хотел, чтобы итальянцы с тобой по-русски трындели? Да, у них такой английский. Ты еще китайцев не слышал, то-то тебе итальянцы родными покажутся! Потому что китайский английский – это совсем не английский. Но понимать диспетчера пилот обязан, даже китайского.

Долетели. На обратном рейсе Огарев доверил управление Андрею. На свою голову. Не хотел ведь, но молодым тоже учиться надо.

– Да твою ж дивизию! I have control![29] – едва успел протараторить командир, как выражаются в летной среде, «для прокурора». Случись инцидент, проверяющие в обязательном порядке прослушают все записи в кокпите. Соблюдают ли пилоты инструкцию? Нет? Так получат по полной. То, что времени на говорильню нет, не проблема инспектора. В инструкции прописан алгоритм действий летного экипажа, извольте его соблюдать. Прежде чем вмешаться в управление флай-пилота, его напарник обязан громко и ясно об этом сообщить.

Дима забрал управление и выровнял крен.

– Ты что творишь, олух?! Кто вас таких допускает, хотел бы я знать! – негодовал командир.

«Что-то я разворчался, совсем пацана зашпынял, сидит как пришибленный. – Дима посмотрел на второго пилота. – Пусть мотает на ус. Чему их сейчас в училище учат! Вот нам инструкторы спуску не давали. Эх, молодежь!»

Пим-пим-пим! – звонок в дверь. Пришла бортпроводница.

– Товарищи пилоты, обедать будете?

– Я чуть позже. Чайку сделай, пожалуйста, Вероника, – попросил Дима.

Проводница замерла в ожидании ответа второго пилота.

– А вам? – напомнила она о своем присутствии.

– Мне тоже. Чай, – затравленно выдал Андрей.

«Куда тебя, Димон, понесло? – одернул себя Огарев, немного остыв. Ситуация выправилась: они заняли заданный эшелон; за окном тишь да гладь, солнышко светит, птички поют. – Сам давно ли зеленым был? В ноябре только тридцать два стукнуло, уже в старики себя записал. Или тебе командирские погоны давят? Так ты их всего полтора года носишь, или уже забыл?»

В небе время бежит год за два. С их сумасшедшим графиком пенсионерами становятся лет за десять пахоты – восемь тысяч часов налета и получай пенсионное удостоверение. Сам скоро пенсионером станет, можно будет по музеям за полцены ходить и в парикмахерских стричься со скидкой. Тридцатилетний пенс! И смех и грех. А только неспроста им пенсии назначают так рано. Жизнь летчика, как пачка балерины, пышная и короткая. Работа в перманентном нервном напряжении, с перегрузками, с каруселью смены климата; постоянно вдали от дома, все время в сидячем положении. Одни сбитые биоритмы чего стоят.

* * *

В рабочем графике изменений не произошло, и погожим воскресным днем Инна, как и обещала, явилась в кафе на Малой Садовой улице, чтобы отметить с подругой ее день рождения. Именинница была не очень-то весела.

– Чему радоваться? – жаловалась Мохова. – Скоро тридцатник стукнет.

– Не дрейфь, Викусь, мы с Инкой буднем тебе за хлебом бегать и стакан воды подадим, если что, – обнадежила Светлана.