Ты и небо

Вика совсем скуксилась. Стакан воды у нее ассоциировался с потомством, ввиду отсутствия личной жизни не предвидящимся и в проекте. Александр, с которым Вика познакомилась в кафе, остался непрочитанной книгой. Роман с ним, такой многообещающий, с намеком на эстетику, закончился, не успев начаться. Вика попросту не пришла на свидание. Выбирающая в качестве объектов любви недоступных мужчин, девушка испугалась реальных отношений. Александр не стал осаждать неприступную крепость в призрачной надежде на благосклонность прекрасной дамы. Получив очередную отговорку на приглашение куда-нибудь сходить, он самоустранился.

Инна толкнула Васильеву под столом, придав при этом своему лицу грозное выражение.

– Не, ну двадцать семь – еще не финиш, – смягчила свою неудачную шутку Света.

– Тебе хорошо говорить, когда еще двадцати шести нет, – упивалась своим горем Виктория.

– Через два месяца будет. Я не парюсь, – Света с аппетитом откусила тончайшую пиццу.

Инна ничего говорить не стала. Светлана была права – нечего расстраиваться из-за прожитых лет, особенно когда их немного. Но с другой стороны, прекрасно понимала Вику – саму как-то накрыло накануне двадцатилетия.

– Давайте закажем вина, – предложила Инна, чтобы разрядить обстановку.

– Давно пора! – поддержала Света. Она взглядом подозвала официанта и со знанием дела выбрала Шардоне.

– Мне, пожалуйста, красное полусладкое, – сказала Вика, растерянно глядя в карту вин.

– Бери кагор, – порекомендовала Васильева.

Разлили, с гулким звоном чокнулись. Тост в честь именинницы. Преподнесли подарки: Инна вручила купленный во Владивостоке шелковый платок с японскими мотивами. Васильева одарила сертификатом в магазин косметики, прокомментировав:

– Купишь себе тушь, которую ты у меня не выиграла в споре.

– Когда это мы спорили? – удивилась Вика.

– Когда Инка еще на заводе работала. Ты ставила на то, что Ясновская будет встречаться со своим коллегой, а я сразу сказала, что дело тухлое. Ты проспорила мне парфюм.

– А может, не проспорила! Инусик, как там твой Максим? У вас с ним что-нибудь получилось? – вкрадчиво спросила Виктория.

– Вспомнили! Когда это было! Нет, конечно. Светка была права.

– Ну вот, – расстроилась Вика.

– «Insolence» я тебе прощаю, – великодушно сказала Света и подняла бокал.

– За тебя, Викусь! – она окинула подруг веселым взглядом и сделала глоток.

– За меня! – улыбнулась Вика и принялась опустошать свой бокал. После двух по пятьдесят Мохова заметно захмелела.

Инна тоже пила кагор, но не так торопливо: она любила растягивать приятные мгновения, чтобы их прочувствовать. Тихая музыка, уютный столик у окна, в руке прохладный бокал, рядом любимые подруги – как же все-таки хорошо!

– Инка! Познакомь меня с летчиком! – попросила разрумянившаяся от алкоголя Вика.

Ясновская вернулась из своего эфемерного мира гармонии в мир реальный. Опять двадцать пять! За то непродолжительное время, когда Инна работала в небе, с подобной просьбой к ней уже не раз обращались знакомые разной степени близости. Почему-то все думают, что раз она летает, то располагает чем-то вроде брачного агентства. Если бы Инна могла, она давно с радостью преподнесла бы на блюдечке подругам желаемых кавалеров: Вике пилота, Свете олигарха.

– Где я тебе его возьму? – поставила она бокал на бумажную скатерть.

– На самолете, – подсказала Васильева.

– На самолете пилоты находятся в кабине, и им есть чем заняться.

– Но ты же бываешь в командировках, там общаешься с экипажем. Вот недавно с Дальнего Востока прилетела, – не отступала Вика.

– Туда нас возил сорокадвухлетний КВС. Он в разводе и с двумя детьми. С ним был женатый второй пилот тридцати восьми лет. Есть ли у него дети, не знаю, он не рассказывал. Кого из них тебе?

– А моложе и свободного нельзя? – торговалась Вика.

– Все разобраны щенками, – пояснила Светлана.

– Себе, я вижу, нашла. Вон как светишься, – обижено засопела Вика.

– С чего ты взяла?

– Да ладно тебе, Ясновская. Колись уже! – Светка тоже заметила загадочные искорки в глазах подруги.

– Он такой, такой… Необыкновенный. У него гетерохромия! – сказала Инна. Ей и самой хотелось поговорить о Михаиле.

– Чего?! – хором спросили подруги.

– Гетерохромия, – повторила Инна. – Это когда глаза разного цвета. У Миши один глаз карий, второй голубой. Смотрится очень эффектно! Как будто бы у него две души. – Лицо Ясновской светилось, ее губы сложились в блаженной улыбке.

– А то мы подумали неприличное, – хмыкнула Светка.

– Как вы познакомились? Кто он? – посыпала вопросами Вика. Ей была до жути любопытна чужая история любви.

– Он бортпроводник. Вместе летали.

– Фи, – скривилась Светка. – Могла хотя бы с летчиком замутить.

– Я тоже, по-твоему, фи? Я ведь тоже бортпроводник.

– Тебе можно, ты девушка. Полетаешь и замуж выйдешь, а ему чего ловить?

– Во-первых, Миша старший бортпроводник. Во-вторых, у него перспектива стать инструктором, – отстаивала Инна свой выбор.

– Это в корне меняет дело! – съязвила Светлана.

– Васильева! Тебе лишь бы все испортить. Может, у них большая любовь, – заступилась Мохова.

– Он хоть свободен?