Ты, я и Гийом

На самом деле, я многое хотел бы тебе показать: Кембридж безумно красивый город. И средневековый, и современный. Старинные замки, в которых расположились университеты и колледжи, стоят бок о бок с книжными магазинами из бетона и стекла. А самое интересное – все это гармонично сочетается. И если учесть, что в городе царит студенческая атмосфера… Уверен, тебе бы здесь понравилось.

Вчера здесь проходили выпускные во всех университетах. А до этого было праздничное шествие студентов и преподавателей: все в мантиях, в черных шляпах. Красиво! Если получится, постараюсь потом тебе фотографии переслать.

Пиши. Мне тебя не хватает.

Целую. Артем».

Я впадала в отчаяние от подобных писем – ну неужели можно быть таким жестоким, так запросто раздирать мне в клочья душу? Уехал – и все. Умерла – так умерла, как говорится. Лучше бы уж он, как Анни Плейден, совсем пропал, затерялся в этом огромном мире.

Но, несмотря на боль и обиды, на каждое письмо я отвечала, правда, коротко и сухо, ссылаясь на то, что много работы. Какое там много! Больше половины времени мне нечего было делать, и я лазила по Интернету, подсознательно оказываясь каждый раз на сайтах, посвященных университетскому городу Кембриджу.

Дни побежали быстро, московская жизнь уже вошла в привычку и двигалась по заученному кругу. Я привыкла к своей комнатке – после того, как отдраила там все до блеска и выгнала, я так думаю, к соседям, тараканов. Я спокойно относилась теперь к огромным расстояниям и научилась постоянно носить с собой книгу, чтобы читать в автобусе и метро. Мне больше не казался чужим этот громадный город, но я была в нем одна. Одна в постели, одна в метро, одна в офисе иностранцев – меня ни на секунду не покидало гнетущее чувство глубокого одиночества. И это несмотря на то, что вокруг сновали люди, люди, люди.

Люди ходили по улицам. Люди окружали меня на работе. Люди отвечали по телефону, когда я обзванивала приемные важных персон и пыталась вести набившие оскомину «деловые» переговоры.

– Добрый день, вас беспокоит британское пресс-агентство. Мы вам письмо вчера по факсу высылали.

– Это то, где предложение дать интервью? Мы отказываемся.

– Ну, что вы. Не стоит так сразу решать. У нас известное и почитаемое в Великобритании издание, с мировым именем.

– Вот-вот. Вы нас три года назад уже на это имя поймали. Два часа драгоценного времени руководитель потратил на интервью, а в вашем рахитичном приложении к этому самому изданию с мировым именем не вышло ни строчки. Только реклама.

– Боюсь, вы нас с кем-то путаете. Мы совершенно другая…

– Название у вас другое, а суть и прикрытие те же.

– Но…

– Девушка, послушайте. Вы не тем делом в жизни занимаетесь. Нужно работать на благо своего государства, а не во вред.

– Подождите, я не…

Короткие гудки. От таких разговоров на душе становилось гадостно и тошно. Само собой, не тем я занимаюсь. Разумеется, нужно трудиться на благо. Но вот незадача – неинтересно этому государству то, что я знаю и умею. Дела ему нет до моих литературных изысканий и открытий. Зачем они?! Ведь никакой ощутимой прибыли вся эта деятельность не приносит.

Но с журналистами и вправду пора было завязывать. Всех, с кем они могли назначить интервью по причине неосведомленности и доверчивости респондентов, они уже получили. Остальные, видимо, сидели в своих креслах давным-давно и не раз наступали на грабли подобных уловок западных пресс-агентств. Так что последнее время все телефонные разговоры были как две капли воды похожи один на другой и вызывали острые приступы тяжелейшей депрессии.

Кроме этого мерзкого ощущения, меня не покидало чувство вины перед близкими людьми – прежде всего перед Катей – и слезливое состояние жалости к себе. Зачем нужны были все принесенные ненасытной любви жертвы, если теперь я одна на всем белом свете, вдали от ребенка и от любимого человека? Я готова была удавиться от горя, сидя душными вечерами на скрипучей раскладушке в чужой темной комнате и изводя себя воспоминаниями о прошлом. О том времени, когда у меня был свой дом, любимое дело и какая-никакая, а уверенность в завтрашнем дне. Господи, что же я сотворила?! Артем все равно сбежал. И от меня, и от связанных со мною проблем. И я, пока совсем не сошла с ума от первой настоящей и зрелой любви в своей жизни, окрашенной в болезненно-романтические цвета аполлинеровской прозы, знала, что будет так. Но потом потеряла связь с реальностью и забыла. И не только об этом. Забыла, что Артем живет среди обычных людей, что его воспитала консервативная богобоязненная мама, что у него иные представления о жизни и о морали. Никогда не поймет он, как не поняла в свое время Анни Плейден, что стоит быть самим собой ради любви. А у меня уже не будет шанса ему это доказать.