Ты, я и Гийом

После этого разговора меня как подменили. Пропали и отчаяние, и грусть. Вот что значит возрожденная надежда, вот что значит дать человеку шанс и заставить все мысли работать в одном направлении – поиска успеха. Я ничего не сказала о своих намерениях Артему – хотя письмами мы обменивались по-прежнему почти каждый день – и начала с небывалым энтузиазмом готовиться к атаке на британские научные центры. Про работу я практически забыла. Мало того – я еще и Уэнди отвлекала то и дело с просьбами посмотреть тот или иной пункт своего CV. С ее помощью мне удалось выгодно изложить суть диссертации и составить такой внушительный список своих опубликованных научных статей, вспомнив все, включая изданное еще в студенческую пору, что самой становилось страшно. Неужели я и в самом деле такая умная?! Проблема, как объяснила мне Уэнди, была только в том, что зарубежных публикаций у меня мало – всего две, да и те на французском. Нужно было срочно выпустить какие-нибудь статьи и в Англии. И я, с небывалой энергией, кинулась искать с помощью Уэнди подходящие для намеченного дела британские журналы. Пять статей были написаны за недельную бессонницу и отправлены адресатам. Две ушли с сопроводительным письмом от Уэнди к каким-то ее студенческим друзьям. Одно письмо я случайно прочитала, и оно меня растрогало до слез: «Майкл, привет! Как твои дела? Надеюсь, в порядке. В приложении посылаю небольшой материал для вашего университетского журнала. Прочти. Мне понравилось – очень современная и тонкая трактовка эротической прозы Аполлинера. Да и тема не затертая, уверяю тебя, читателю будет интересно. Говорю как журналист журналисту. Яна Семенова сейчас работает у нас. Целеустремленная и умная девушка. Она из тех людей, кто не сдается и добивается успеха, несмотря на трудности. Знаешь, если б я вдруг оказалась на ее месте, даже и не знаю, что бы со мной было. Но русские женщины, по-моему, сделаны из другого теста. Они все могут, на все готовы, ко всему способны. Подробнее объяснить не смогу – если когда-нибудь увидишь, сам поймешь. Будет время – пиши. Работы у нас уже немного, так что быстро отвечу. Удачи! Уэнди».

Неужели Уэнди действительно считает, что я умная и целеустремленная? А как же все эти позорно проваленные интервью, как моя врожденная неспособность к бизнесу? Мне-то казалось, что со стороны я кажусь обыкновенной неудачницей, самонадеянной дурой – уверена, что только так и думают обо мне другие: Света, например, Беатрис. Мнение Уэнди прибавило мне сил.

Время шло. Стремительно приближался день отъезда журналистов. Две статьи из пяти отправленных были приняты (одна из них не без помощи Майкла), но публикации ожидались только в октябре-ноябре. Меня даже пригласили на одну конференцию в Кембридже, в декабре, – не совсем, правда, по моей теме, но можно было бы и съездить. Чем черт не шутит. Но, подсчитав предстоящие затраты, я отказалась от этой мысли: где я возьму полторы тысячи долларов?! Я могла ехать только по приглашению на работу – тогда бы билеты, визу и проживание мне оплатили. Но от научных центров и университетов, в которые я отправила CV, ответов не приходило.

Журналистам оставалось пробыть в Москве всего одну неделю. Никто уже толком и не работал – перед смертью не надышишься. Тем более что всевозможных интервью, да и заказов на рекламу, гаврики мои британские насобирали вполне достаточно, чтобы считать свое трехмесячное пребывание в Москве не только окупившимся, но и очень даже прибыльным. И это несмотря на мою подрывную деятельность. Все-таки не перевелись еще на Руси доверчивые и добрые люди! Настроение у моих коллег было весьма дружелюбным: даже мне, неоднократно вставлявшей им палки в колеса, выдали что-то вроде премии. Целых двести долларов! Преданной делу Светлане отвалили, разумеется, гораздо больше, но я в подробности не вдавалась. Пятьдесят долларов я отвезла Алексею Константиновичу в агентство, как обещала (давно уже собиралась), а еще пятьдесят потратила на подарки журналистам – купила каждому по русскому сувениру и еще полдюжины бутылок московской водки. Сама не знаю, как доперла. А когда доперла – поняла, что это я зря. Поскольку пить мы начали в тот же день и не просыхали до самого момента их отъезда в аэропорт. Последние дни в Москве оказались для меня окутаны смутным туманом – помню только, что постоянно чего-то ждала, но ожидание это успехом не увенчалось. Перед расставанием мы с Уэнди обменялись почтовыми адресами – свой я написала для нее на салфетке: что-то ничего другого под руку не попалось. А потом краем глаза заметила, как Светлана, убирая со стола, воровато оглянулась и сгребла салфетку в кучу с другим мусором. «Ну и черт с тобой», – пьяно подумала я.

Перед уходом я в последний раз проверила свой почтовый ящик, в последний раз поняла, что ждать больше нечего, и поехала на вокзал. За билетом.